Господи, что они задумали? Рейд в Америку? С грузом шпионов или диверсантов?
Вряд ли речь идет о старой навязчивой идее похода к американскому побережью для потопления судов противника в его собственных гаванях. Иначе бы нам не приказали отпустить торпедистов. Значит, все-таки шпионская операция.
Почему бы нет?
И это лучше, чем самоубийственные атаки на конвои. 'Обнаружить и потопить! Только вперед! Как Блюхер под Кацбахом!'. Нет, вздор! В любом случае, наша карта бита. Чиф был прав. Конец игры. Каждый, у кого есть хоть капля разума в голове, ясно понимает это. Когда мы начинаем проигрывать, следует встать из-за стола. А это означает потерю Африки, Италии, Нормандии, России, Греции, Польши… Не успеешь оглянуться, как будем сражаться за станции подземки в Берлине. Это очевидно каждому, только не этим идиотам. А наша охота за конвоями? Атакуя конвои, Райнхардт в последнее время чувствовал себя моськой, тявкающей на поезд, а не грозным 'волком Антлантики'.
С такими мыслями он дошел до своей каютки и свалился в койку.
* * *
Райнхардт не имел представления, что именно его разбудило. Звук воздуха продуваемых баластных цистерн? Топот ног? Или шум волн, разбивающихся о металлическую обшивку рубки?
Стрелою сорвался с койки.
‒ Докладывайте! Что случилось?
‒ Немного прояснилось, буквально только что. Есть возможность определить координаты по звездам, господин первый офицер. Второй вахтенный офицер отправился с секстантом на мостик. Сейчас узнаем наше местоположение.
Райхардт помассировал онемевшие щеки и веки ‒ с такой силой, словно желая вдавить их внутрь глазниц.
Пока не ложился, было как-то легче. После трехчасового сна ощущал себя совсем расклеившимся.
Райнхардт надел толстые вязаные носки, затем ‒ сапоги, нащупал висящую на переборке тяжелую кожаную куртку с меховым подкладом, натянул на голову шерстяную шапку и поковылял в центральный пост.
‒ Вы один на мостик?
‒ Да!
Только успел ступить на нижнюю ступеньку трапа, началось неожиданное.
Сперва ‒ возглас оператора радиолокатора:
‒ Самолет! Близко! Курс двести! Восемь миль!
И тут же крик: 'Боевая тревога!'. Второй вахтенный офицер съехал по поручням трапа прямо на голову Райнхардта, а вслед за ним за ним ‒ маат из центрального поста. Звук сирены слился с криком Райнхардта, все еще стоящего на четвереньках на палубе центрального поста:
‒ Срочное погружение!
Маат уже висел на рукоятке люка, запирая его в тот момент, когда поток воды водопадом хлынул внутрь лодки.
‒ Полный вперед! Рулевой ‒ резко вправо! Руль двести! Все на нос! ‒ ревел Райнхардт.