Для преодоления долгого пути от дома до школы Мишка построил себе самоходный аппарат: к двум широким коротким лыжам приладил велосипедное колесо, старенький движок, седло и на этом аппарате мчался по снежной целине.
Мне нравилась в семье Антона невидимость нитей, скрепляющих ее. Понять, кто главный здесь, было не так-то просто. Тут все разговаривали друг с другом ровным, достойным тоном. Не знаю уж, как в раннем детстве сыновей — этому я не был свидетель, — но вот нынче, если кто-то из них совершал поступок, который мог огорчить или возмутить отца, он замирал лицом, но своего осуждения не выказывал.
Старшие сыновья жили своими домами в соседних районах. На праздники и по выходным приезжали на кордон. Семейная жизнь их сложилась не сразу складно, однако подробности своих нескладиц они не навешивали на родителей.
Сперва переженился старший сын, Владимир.
Отцу с матерью ничего доложено не было. Приезжал Володька в гости со своей женой, года два ездил, и худого за ними не замечалось. Потом он пропал на время, а объявился уже один и с месяц так и наезжал один.
Настя спросила его:
— Ты чего это один? Может, у вас что получилось с Любой?
Володька увязывал снасти, собирался на рыбалку. Ответил:
— Ничего у нас с Любой не получилось.
Настя попросила:
— Мог бы и рассказать матери.
Володя был самый пригожий сын, рослый, белокурый, степенный в движениях. Он медленно улыбнулся в ответ:
— А ты, мама, не бери это в голову. У тебя вон сколько забот…
И пошел на реку к лодке.
Необидно он сказал, не в том смысле, что, мол, не твое это дело, мать. Сказал жалеючи, ему казалось, так будет здоровее, лучше.
А Настя попыталась было уговорить мужа узнать все-таки у Володьки, какое его семейное положение и в чем причина его одиночества.
Антон ответил кратко:
— Ему жить. Как постелет, так и поспит.
С осени старший сын стал привозить новую жену. Вероятно, она ожидала, что к ней отнесутся враждебно или, по крайности, настороженно, однако Антон и вида не показал, что в жизни сына произошла перемена.
Сидели за столом всей семьей, ели, пили, а разговор шел о том, что пора картошку копать — сажал Антон пятнадцать соток. Одной Насте хотелось бы иной беседы, но муж и сыновья были калеными мужиками, их было не сбить в сторону.
Вскорости после Володи переженился и второй сын — Петр. Этот был помягче брата, да и дело с ним было яснее: первая жена не пришлась ко двору на кордоне. Уж очень она унижала Петьку на глазах у родителей и братьев. Выпендривалась, вроде она исключительно городская и ей невмоготу жить в районе. Петя, на удивление братьям, сносил все это, ну а раз ему до фонаря, то и они помалкивали.
Пришел, однако, день, когда и он появился на кордоне один, без жены, да еще с фингалом под глазом.