Малинин побагровел. Глаза совсем округлились, он только шевелил короткими пальцами.
«Ничего не знает, — решил Полянский, — только боится».
Пересилил себя и солгал обычным тоном:
— Я знаю это… Пустяки. Еще какие новости?
Малинин пришел в себя.
— Еще? Плохие. Очень плохие, — давился он словами и страхом, — в городе зачем-то собирается милиция. Все с винтовками. Прапорщика Иванова не пропустили к управлению… Надо сейчас же арестовать Шумана. Контр-разведка в городе, связь с ней потеряна… О тюрьме, — уж вы извините, — я распорядился. Чего негодяев жалеть?..
Полянский заинтересовался:
— Как распорядились? Расстрелять?
— А чего же? Целоваться с ними, что ли? Сейчас отправил туда отряд…
— Та-а-ак, — протянул Полянский, — это, все-таки, пустяки….
— Да что с вами, Георгий Петрович? — вскочил Малинин, — вы же начальник гарнизона? Что вы надо мной издеваетесь?
И, плачущим тоном, убегая к двери:
— Позову сейчас кого-нибудь из офицеров…
«Дьявольщина, — поморщился Полянский, — сейчас приведет… Вот скука! Будут спрашивать, просить…»
Тоскливо осмотрелся: деться некуда. Все противны — всё.
Встал, заглянул в канцелярию. Встретился с вздрогнувшим взглядом дежурного писаря. Стало неловко, почти смутился…
— Послушай, — приказал, — пойди в казарму, попроси мне капитана Капустина.
Подождал, когда писарь хлопнул дверью, торопясь и крадучись вернулся к столу и вытащил из лежащего кобура черный наган.
А писарь выскочил из канцелярии и с порога увидел приближавшихся офицеров с Капустиным и Малининым. Хотел отворить им дверь, да в это время грохнул в комнатах и прокатился выстрел…
— Однако, паря, пора…
— Пожди. Ешшо стемнет…
— Хорошо тебе, чорту, ждать — бородой закрылся и мороз не берет…