— Что?
Старик погладил ладонью телефон.
— Как там Земля? Как Нью-Йорк? Война закончилась? Кто сейчас президент? Что там вообще делается?
— Приезжайте, у нас еще будет масса времени поболтать.
— Там все в порядке?
— Да.
— Слава Богу. — Старик повесил трубку и выбежал.
Они там, после стольких лет, — это невероятно! — люди, подобные ему, и они увезут его к Земле, к ее морям, небесам и горам!
Он завел мотор. Он будет гнать машину всю ночь. Стоит рискнуть, чтобы увидеть людей, пожать им руки, снова услышать их голоса.
Этот голос. Капитан Рокуэлл. Нет, это не голос Бартона сорокалетней давности. Такой записи он никогда не делал. Или сделал? Во время очередного приступа депрессии, с цинизмом, сопутствующим состоянию опьянения, — разве тогда, однажды, не сделал он эту «фальшивую» запись «фальшивого» прибытия на Марс ракеты с синтетическим капитаном и воображаемой командой на борту? В бешенстве он дернул головой. Нет. Мнительный болван! Нашел время для сомнений. Он будет мчаться вровень с лунами Марса, не останавливаясь, всю ночь!
И взошло солнце. Он устал, сердце при каждом ударе словно проваливалось, пальцы едва держали руль. Но его подбадривала мысль об одном — последнем — телефонном звонке. Алло, Бартон молодой, говорит старый Бартон. Сегодня я улетаю на Землю. Я спасен! Слабая улыбка озарила его лицо.
Он въехал в тенистые пределы Нью-Чикаго на закате солнца. Выйдя из машины, он стоял, напряженно вглядываясь в площадку для посадки ракет, и тер кулаками покрасневшие глаза.
Поле было пусто. Никто не спешил ему навстречу. Не жал ему руку, не кричал, не смеялся.
Он почувствовал, как взбунтовалось его сердце. Он знал: сейчас перед глазами встанет чернота и появится ощущение, будто проваливаешься в разверстые небеса. Он заковылял к офису.
Там, внутри, аккуратным рядком притаились шесть телефонных аппаратов.
Он поднял тяжелую трубку.
Голос сказал:
— А я все гадал, доберешься ты живым или нет.
Старик молчал.
Голос продолжал:
— Капитан Рокуэлл докладывает. Будут приказания, сэр?
— Ты! — простонал старик.