Яан прибавил ходу.
— Семьдесят пять! Слышишь, свинья, останови!
Яан не обращал на него внимания.
— Девяносто рублей! — взвизгнул мясник и громко загоготал.
— Отдавай! — прошептала Ээва.
— Да ну его! Он же просто дурачит, — ответил Яан.
Добрались до самой ярмарки. Тут-то и началась настоящая торговля.
Были тут и толстяки с мясистыми носами, и тощие с длинными носами, и мужчины в зеленых картузах, и женщины в шляпах. Все они сновали между телегами и выбирали скотину.
— Что, Рыжий продается? — задавали обычно вопрос, и после ответа «продается» начиналась торговля.
Яан запрашивал восемьдесят. Ему предлагали семьдесят пять, семьдесят, а иные только шестьдесят рублей.
Какой-то высокий молодой господин возвращался несколько раз, прицениваясь к Пуню. Он-то и предложил семьдесят пять.
— Послушай, милый человек, — наконец сказал он, возвращаясь опять к телеге. — Будь же разумным и уступи!
— Не могу, барин!
— Почему?
— Сами посудите — аренда высокая, никак не справиться, — начала Ээва. — Надо выручить с быка аренду за полгода. — И она пошла перечислять все налоги и расходы: в церковь, в школу, в волость, кузнецу, портному — всюду, — а хлеб стал дешевый.
Тем временем господин внимательно осматривал Пуню со всех сторон, совсем как хороший врач больного, — даже пропустил его хвост сквозь пальцы.
— Семьдесят шесть рублей крайняя цена! — сказал он серьезно.
— Может, барин прибавит? — заикнулась Ээва.
Глаза господина заблестели.
— Слушай, старина, ты что это, нищий, что ли? — сказал он сердито. — Я уже набавил тебе рубль. Бери! Такой цены никто тебе не даст. Solche dumme Menschen, diese Bauern, — пробормотал он под нос.
Яан размышлял. Ээве стало жалко своего быка.
— Ну, решай скорее! — рявкнул господин. — У меня нет времени!