В новеллах и рассказах эстонских писателей второй половины 1950-х — начала 1960-х годов особенно отчетливо проявилось стремление отобразить жизнь во всей ее сложности, без лакировки и упрощений. Более многогранными становятся человеческие характеры, глубже изображение внутреннего мира, психологии героев. Расширяется круг тем. Тема борьбы нового со старым приобретает иной, более сложный аспект, затрагивая проблемы этики, морали, отношения к жизни. Многограннее становятся и средства отображения действительности; возрастает роль субъекта в повествовании, авторы часто прибегают к рассказу от первого лица. Действие новелл становится более динамичным, композиция сложнее, язык и стиль образнее, ярче, артистичнее.
Март Рауд и раньше пробовал свои силы в жанре новеллы, но известность приобрел прежде всего как поэт. В сборнике «С глазу на глаз» (1959) писатель, умело пользуясь иронией, выступает против карьеризма, бюрократов, страсти к накопительству, против равнодушия к людям, к их повседневным заботам. Через сознательно заостренные ситуации М. Рауд раскрывает противоречие между истинной и показной сущностью человека.
Особенно плодотворно выступали в жанре новеллы в этот период Э. Крустен и А. Промет.
Эрни Крустен родился в семье садовника и сам работал в молодости садовником. Быть может, отсюда — любовь писателя к людям труда, которым близок мир природы и которые умеют видеть в нем красоту. В ранних новеллах (сборники «Вереск», 1927, и «Слепая любовь», 1941) Э. Крустен обычно рисовал маленьких людей, пассивных страдальцев, придавленных жизнью, слабых телом и духом, беззащитных, фатально преследуемых судьбой. Их жизнь — цепь несчастий и неудач, описываемых писателем с грустью, в пессимистическом тоне. В мягких, задушевных рассказах и миниатюрах Э. Крустена последних десятилетий (сборник «В поисках весны», 1960, и др.) тоже обычно столкновение зла и бесчеловечности с добром и красотой, но в них доброе начало, как правило, одерживает победу. Для Э. Крустена 1950–1960-х годов характерны поиски прекрасного в жизни, поэтический взгляд на природу, вера в человека и его доброту, утверждение моральной ответственности каждого человека за своя и чужие поступки. Его новеллы в большинстве лиричны, автор добивается особой близости между собой и героями, собой и читателями, для него важно создать эмоциональный настрой в рассказе. Временами, правда, Э. Крустен отдает дань сентиментальности.
Иной характер носит творческое дарование Лилли Промет. Ее новеллы, сказки и миниатюры (сборники «Розовая шляпа», 1961; «Лежащий тигр», 1964, и др.) тоже лиричны, но лиричность эта, если проводить параллель с Э. Крустеном, другого склада. А. Промет отличает изумительная зрительная память, ее творчество характеризует прежде всего зрительное восприятие мира, яркая цветовая гамма. Обстановку и даже характер человека А. Промет рисует через детали, которые порою нанизываются одна на другую, создавая своеобразную импрессионистическую мозаику, полную жизни, настроения, выписанную изящным отточенным стилем (иногда и средствами стилизации). Круг затрагиваемых писательницей тем довольно широк; ее особенно привлекает мир художников, интеллигентов, а также детей или, наоборот, пожилых людей, умудренных жизнью крестьянок. Свои произведения она любит строить на принципе контраста. А. Промет чуждается открытого, прямого выражения социальной проблематики, однако социальная основа выведенных ею характеров очевидна.
В исполненной мягкого юмора, близкой к сказовой манере описывает повседневную жизнь современной эстонской деревни Эйнар Маазик. Его короткие рассказы отличает жизненная достоверность, прекрасное знание предмета изображения. В более резкой тональности ставит проблемы сельской жизни Вяйно Илус. Публицистичность, открытое выражение партийной позиции свойственны Антсу Саару. Чуткой человечностью и теплотой окрашены новеллы Веры Саар, которую привлекают светлые стороны в облике наших современников.
Особый раздел в эстонской новеллистике составляют картинки жизни и быта родных мест, выполненные в сюжетно и композиционно свободной форме, часто в жанре миниатюры или лирической зарисовки. К ним любят обращаться писатели-сааремаасцы, проникновенно описывающие своеобразную природу родного края, чуть архаичный быт островитян, где любопытно переплетается старое и новое. Таковы книги Айры Кааль и Юхана Пеэгеля, в которых русский читатель, вероятно, почувствует нечто близкое к манере В. Солоухина.
К середине 1960-х годов новелла выдвинулась на одно из первых мест в современной эстонской литературе. Это совпало с периодом внутренней трансформации традиционной формы новеллы, с поисками новых средств художественного выражения, которые продолжаются и поныне. В конце 1950-х — начале 1960-х годов в эстонской прозе бытовал главным образом классический тип реалистической новеллы, где основным был принцип жизненного правдоподобия, принцип отображения человека и среды в образах самой жизни. Писатели стремились воссоздать реальные соотношения, взаимосвязи действительности, стремились к логически последовательному развитию действия, чтобы полнее раскрыть характер героев, причем в процессе этого прояснялась и авторская позиция, достаточно четко определенная.
В современной новеллистике с этим традиционным типом рассказа соседствуют другие. Получает признание лирическая новелла, где все дается сквозь призму авторской личности, повествование становится подчеркнуто эмоциональным, интимным и одновременно субъективным. Иногда в новеллу вторгается фантастика, реальные связи сознательно нарушаются, какая-то одна сторона этих связей приобретает самостоятельность, отрывается от других, гиперболизируется, действие переносится в условный мир. Молодые новеллисты особенно любят прием гротеска, порою приводящий к некоей принципиальной абсурдности (в отдельных случаях к мифологичности) описываемого, если подходить к нему с точки зрения повседневного «здравого смысла». При этом заметны определенные издержки: в новеллах ряда молодых авторов теряется нить логической последовательности, подчеркивается разрозненность не только психики героев, но и самого действия. Новелла нередко строится не на сюжетном единстве, а на сближении, сопоставлении сюжетных и внесюжетных фрагментов. Герой ощущает себя сразу в двух временных планах, из которых один может быть реальным, а другой — фантастическим. Вместо одной определенной авторской точки зрения мы встречаем в некоторых новеллах взгляд на события, ситуацию под разным углом зрения, — возникает многомерное осмысление действительности (Р. Салури). Все это усложняет внутреннюю структуру новеллы, размывает ее традиционные жанровые признаки. Появляются новеллы-исповеди, новеллы-монологи, новеллы-сказки, новеллы-мифы, наконец новеллы, как бы представляющие собой конспект, эскиз какого-то большого полотна. Во всех этих поисках современных новеллистов, сопровождающихся спорами и дискуссиями, есть немало экспериментаторства, но все же это не всегда просто дань моде, а и стремление глубже понять a отразить современный сложный мир, сложную психологию современного человека.
Особенно острая полемика разгорелась вокруг творчества Арво Валтона. А. Валтон начал с внешне удивительно простых рассказов, в которых не было ни замысловатого сюжета, ни ярких персонажей, ни красочного стиля (сборники «Странное желание», 1963; «Между колес», 1966). Он показывал своих героев в обыденной обстановке, где не совершалось ничего выходящего за пределы повседневности. И сами герои были подчеркнуто обыкновенными, не способными изменять обстоятельства, в которые они были поставлены жизнью. Писатель рисовал их со свойственной эстонским новеллистам грустной, приглушенной задушевностью, хотя он и видел их слабости, смешные стороны. Но в сборнике «Восемь японок» (1968) художественная манера А. Валтона меняется: герои его оказываются теперь в нарочито усложненных, иногда условных ситуациях. Писатель прибегает к гротеску, сатире, к нагнетанию противоречий, кризисных положений. Тем не менее А. Валтон рисует все же реальные противоречия — между живым человеком и старыми, обветшалыми нормами жизни. Объекты его сатиры — догматизм, рутина, самодовольство, пустая суета, но также и серая повседневность, убивающая человека. Однако писатель не остановился и на этом. В сборнике «Придворная игра» (1972) читатели увидели опять нового, Валтона, обратившегося теперь к истории. Правда, и в прошлом его волнуют проблемы, близкие нам, людям второй половины XX века.
Проблематика многих новелл А. Валтона близка и другому талантливому писателю — Матсу Траату. М. Траат любит обращаться к жизни современной деревни, которую он, впрочем, чаще всего рисует без гротескной гиперболизации и условных образов, в манере, близкой к традиционно-реалистической. В произведениях М. Траата вдумчивый читатель без труда увидит и философский подтекст.
Противоречия в сознании современного молодого человека, мучимого извечными и все же неизменно новыми вопросами о смысле жизни, об отношении к жизни и обществу, неровно, иногда даже претенциозно, но чаще искренне рисует Мати Уньт. Только еще вступающие в жизнь молодые люди, их искания и душевные тревоги — излюбленная тема рассказов и других молодых прозаиков, среди которых выделяются Тээт Каллас и Калью Саабер. Их героев нередко волнуют проблемы, которые вставали и перед героями ранних повестей В. Аксенова.
Большие споры вызвали произведения — правда, не столько новеллы, сколько короткие романы — Энна Ветемаа, написанные в форме саморазоблачения героя, предавшего свое дело и, в конечном счете, самого себя.
О больших возможностях традиционной реалистической формы новеллы свидетельствует, в частности, сборник рассказов «Улыбка» (1971) Пауля Куусберга, известного романиста (кстати, один из его последних романов — «Шоссе свободы», 1971,— тоже своеобразный цикл новелл). По точному наблюдению Р. Парве, в центре внимания Куусберга — «меняющийся человек в изменяющемся времени, отношения человека и коллектива, особенно же — формирование человека, длительное, сложное и болезненное». Писателя при этом особенно интересуют социальные истоки сформировавшегося или формирующегося характера., В основу оценок своих героев П. Куусберг неизменно ставит принцип нравственный, этический. П. Куусбергу ближе всего сильные, цельные натуры, борцы, которые до конца остаются верными своим высоким жизненным принципам, не идут ни на какие компромиссы с совестью, со своими убеждениями (коммунист Яан Эннок в рассказе «Улыбка»).
В реалистической манере пишет и Юри Туулик, автор интересного сборника рассказов «Старый замок. Абрукаские истории» (1972), хотя он, как и П. Куусберг, широко пользуется современными приемами — монолога, исповеди. Традиционную для эстонской литературы морскую тему успешно разрабатывает брат-близнец Юри Туулика — Юло (сборник «Дождь в Гибралтаре», 1972).
Современную эстонскую новеллистику характеризует многообразие тематики, творческих стилей, форм отображения жизни. Она вносит достойный вклад в многонациональную советскую литературу, по-своему обогащая ее.
С. Исаков
— Господи боже мой, неужели еще не видно башни?
Матушка Соонисте уже в третий раз задавала этот вопрос, и старик столько же раз отвечая ей:
— У меня глаз не больше, чем у тебя! Как только покажется башня, мы оба увидим ее.
— Так подхлестни кобылу, а то приедем, когда служба кончится!
— Что мне, загнать лошадь, что ли? Не видишь разве, какая дорога!