В Летнем театре Ипполит Васильевич слушал, как ненастоящие артисты читали стихи и басни. На чинаре он увидал голые коленки, косички и мальчишеские настороженные уши и сказал:
— Уважаемая публика! Прошу спуститься с галерки в зрительный зал. И чтоб — ни звука!
И перед притихшими зрителями появился Дон Кихот, благородный рыцарь. Люди его осмеивали, а он, защищая их, рвался в бой с чудовищами и великанами, за людей готов был принять смертельную опасность.
А потом Дон Кихот бывал у Леся дома, приходил в гости. Сидел в их тесной комнате. Принимая из рук мамы Али чашку чая, он пел:
Он пел:
Он сказал:
— У вашего старшего сына пленительная улыбка, как у его мамы. Однако она появляется редко, как солнечный луч из-под грозовой тучи. Так я говорю, друг мой Лесь? — и взял Леся за подбородок белой, мягкой рукой.
Вдруг мимо окна с треском пронесся мотоцикл без глушителя. Полудни вздрогнул и отдернул руку.
— Туматеттый на мототытле, — объявил Димка.
Кажется, все ясно: сумасшедший на мотоцикле.
Но мама Аля, словно извиняясь, объяснила, что раньше Димка не выговаривал многих согласных. А сейчас только когда пугается…
— Пойди, сынок, погуляй с ним.
Лесь и сам знал — Димка слабенький, ему нужно больше быть на воздухе. Перед уходом ревниво спрашивал:
— А про Дон Кихота без меня не будете рассказывать?
— Клянусь именем доблестнейшего из рыцарей, какие когда-либо опоясывались мечом, не буду. Завтра, если твоя мама позволит мне прийти, я расскажу.
Мама Аля позволяла. Он приходил и рассказывал. Он обещал в следующий приезд с Димкой позаниматься дикцией, чтоб никаких «туматеттых»! И обещал привезти ему надувного крокодила. Но самое главное, он сказал, что поможет маме Але стать настоящей артисткой и поступить в настоящий театр.
Так Лесь и мама Аля в позапрошлое лето полюбили Дон Кихота.
И сейчас у Леся хранятся самодельные мечи и прочее донкихотское снаряжение.
А однажды зимой, когда на Теплом берегу шли дожди, они слушали по радио спектакль про Дон Кихота. Голос рыцаря Печального Образа звучал незнакомо, играл другой артист. Но они представляли себе своего Дон Кихота, отважного и справедливого, который называл маму Алю Дульсинеей и где-то далеко служит ей верой и правдой.
Лесь волновался, слушая передачу:
— Ну, зачем он на баранов кинулся? Конечно, пастухи его побили. Чудак он!
— Ясно, чудак, — смеялась Анна Петровна. — Кто ж еще?