— А вы знали, что должен был приехать судебный исполнитель? Вы всегда поднимаете крик, когда уже все кончено, а палец о палец не ударите, чтобы помочь делу. Да и не съест исполнитель людей-то!
Она была права, что судебный исполнитель не ест людей, но после его отъезда вся семья Малаволья почувствовала себя так, будто стряслось большое несчастье. Они оставались во дворе, сидели кружком, поглядывая друг на друга, и в этот день, когда приезжал судебный исполнитель, в доме Малаволья не садились за стол.
— Чорт возьми! — воскликнул ’Нтони. — Мы вечно точно цыплята в пакле, а теперь присылают судебного исполнителя, чтобы свернуть нам шею!
— Что же нам делать? — говорила Длинная.
Этого хозяин ’Нтони не знал, но, в конце концов, он взял в руки гербовую бумагу и с двумя старшими внуками отправился к дядюшке Крочифиссо просить его взять «Благодать», которую мастер Бастьяно уже почти совсем законопатил, и у бедняги голос дрожал, как тогда, когда у него умер сын Бастьянаццо.
— Я ничего не знаю, — отвечал ему Деревянный Колокол. — Я тут больше ни при чем. Я продал долг Пьедипапера, и кончать это дело вы должны теперь с ним.
Как только Пьедипапера увидел, что они идут к нему целым шествием, он принялся почесывать голову.
— Что вы хотите от меня? — ответил он. — Я — человек бедный, и мне нужны эти деньги, а с «Благодатью» мне делать нечего, потому что это не мое ремесло; но, если она нужна дядюшке Крочифиссо, я вам помогу ее продать. Я сейчас вернусь.
Бедняги остались ждать, сидя на низенькой ограде и не решаясь смотреть друг другу в лицо; но пристально вглядывались в улицу, откуда ждали Пьедипапера, который показался, наконец, идя медленно-медленно, а когда он хотел, он умел быстро бегать на своей искалеченной ноге.
— Он говорит, то она вся пробитая, как старый башмак, и он не знает, что с ней делать, — закричал он издали. — Мне очень жаль, но я ничем не мог вам помочь.
Так Малаволья и вернулись домой с гербовой бумагой в руках.
Но что-то нужно было делать, потому что эта гербовая бумага, лежащая тут, на комоде, как они слышали отовсюду, съест и комод, и дом, и все их имущество.
— Тут нужен совет дона Сильвестра, секретаря! — заметила Маруцца. — Отнесите ему этих двух куриц, и что-нибудь он да скажет вам.
Дон Сильвестро сказал, что нельзя терять времени, и направил их к отличному адвокату, доктору Сципиону, который жил на улице Аммалати, против хлева дядюшки Криспино, и был еще молод, но, что касается болтовни, так он заткнул бы за пояс всех старых адвокатов, которые берут пять унций, чтобы раскрыть рот, тогда как он довольствуется двадцатью пятью лирами.
Адвокат Сципион занят был кручением папирос, и прежде, чем дать Малаволья совет, заставил их приходить и уходить два или три раза. Лучше всего было то, что они все ходили целой процессией, один за другим, и сначала их сопровождала и Длинная с девочкой на руках, чтобы помочь им привести настоящие резоны, так что все они потеряли дневной заработок. Когда затем адвокат прочитал бумаги и смог что-нибудь понять из запутанных ответов хозяина ’Нтони, которые ему приходилось вытаскивать клещами, между тем как остальные сидели на вытяжку и не смели пикнуть, он от всей души принялся смеяться; чтобы собраться с духом, не зная сами чему, смеялись с ниц и остальные.
— Ничего! — ответил адвокат, — тут ничего не надо делать!
А когда хозяин ’Нтони принялся говорить о том, что приезжал судебный исполнитель, пояснил:
— Пусть судебный исполнитель приезжает к вам хоть каждый день, тогда кредитор скорее устанет платить ему судебные издержки. Они ничего не смогут у вас взять, потому что дом дан в приданое, а на лодку мы сделаем заявление от имени мастера Бастьяно Цуппидо. Ваша сноха не участвовала в покупке бобов.
Адвокат продолжал говорить бойко и не почесывая в голове, и больше, чем на двадцать пять лир, так что у хозяина ’Нтони и у его внуков текли слюнки от желания тоже поговорить, высказать в свою защиту всю ту правду, от которой начинала пухнуть их голова; и они ушли ошеломленные, подавленные всеми этими соображениями, и в течение всего пути, жестикулируя, пережевывали болтовню адвоката. Маруцца, на этот раз не ходившая с ними, увидев их возвращающихся с красными лицами и блестящими глазами, почувствовала, что и у нее с плеч свалилась большая тяжесть, и лицо ее прояснело в ожидании рассказа о том, что сказал адвокат. Но никто не открывал рта, и все только поглядывали друг на друга.
— Ну, так как же? — спросила, наконец Маруцца, умиравшая от нетерпения.
— Ничего! бояться нечего! — спокойно ответил хозяин ’Нтони.
— Что же адвокат?