Вместо этого Гришэм устроил оборону на холмах за Яндобой. Они метров на сорок выдавались над прилегающей местностью. Перекрёсток и железная дорога на первый взгляд казались беззащитными, но на самом деле легко накрывались огнём. Танк откатили на обратный склон, чтобы он мог стрелять, высовываясь совсем ненамного. Там же поставили обе гаубицы. У них было по одному снаряду, но ведь немцы этого не знают. Они увидят надёжную, укреплённую позицию с артиллерийским усилением. Вот ещё бы заставить их подумать, что у меня больше танков, чем есть…
— Джейк, у вас получится переползать с места на место за холмами и выглядывать то тут, то там? Пусть колбасники подумают, что тебя много.
Фуллер с шумом втянул воздух сквозь зубы. Его "Шерман" уже окопали и устроили в надёжной норке.
— Получится. Я тут вот что ещё подумал. Нам загрузили много осколочно-фугасных снарядов и совсем немного бронебойных. Мы даже из них расстреляли всего половину, а ОФ не трогали. Ты надеешься надуть колбасников полевыми орудиями с одним снарядом? Так почему бы мне не пострелять тоже? Наши 75-мм в своей основе тоже были полевыми пушками, французского образца. Если по кому-то прилетит три снаряда одновременно, вряд ли он заметит, что один был немного меньше. Мы можем стрелять через неровные промежутки с разных мест, создавая видимость целой батареи.
Лейтенант обдумал предложение танкиста.
— Было бы здорово, Джейк. Как мы сможем корректировать огонь?
— Справа сзади на корпусе разъём для полевого телефона. Посади туда кого-нибудь с рацией. Корректировщик будет говорить ему, а он – нам. — Фуллер решил, что не помешает дополнительный довод.
— Ирвин, не парься. Мы обучены такой работе. Поддержка пехоты огнём на прямой наводке это как раз то, чем должны заниматься танки. Вот почему у нас главный калибр сделан на базе полевой пушки. Выбивать вражеские танки – дело для ПТО.
— В двадцати километрах западнее мы как раз и были истребителями танков. 90-мм орудия. Их пехота снесла нас с ходу, мы не успели сделать ни единого выстрела.
— Ага. И мы, как предполагалось, должны поддерживать пехоту, только её не было. По крайне мере, нашей. Вместо этого мы столкнулись с танками колбасников, и они нас раскатали.
Гришэм кивнул.
— Тот ещё был денёк. По крайней мере, ливень прекратился.
— Верно. А что это за странный свет?
— Солнце светит под облака и отражается от них. Скоро сумерки. Они могут сыграть нам на руку.
— Что ты имеешь в виду? — заинтересованно посмотрел Фуллер. У него появилось чувство, что у Гришэма на уме какая-то авантюра.
— Ну ты же говорил, что вас всё время учили взаимодействию с пехотой? Меня весь день колбасники гоняют, как хотят. Каждый раз, когда мы сталкивались, всё заканчивалось одинаково. Мы искали, как бы вырваться из их лап с меньшими потерями. Надоело плясать под чужую дудку. Почему бы, для разнообразия, не заставить их сделать то, что надо нам?
- Продолжай, — так я и знал, подумал Фуллер. Мой папаня, когда узнал, что мы отправляемся за океан, усадил меня и дал совет. "Закрой пасть и никогда ни на что не вызывайся добровольцем". Надо было его послушать.
— Фрицы делают всё однообразно. Впереди у них идёт маневренная разведгруппа. Немного пехоты на полгусеничниках и броневиках. Они находят нас и замечают наши позиции. Как только эта группа развернётся на соединение с основными силами, мы должны уничтожить её. Накрываем артиллерией, и атакуем при поддержке твоего танка. К тому времени опустятся сумерки, и они не смогут разглядеть всё как следует. Солнце позади них, а этот странный жёлтый свет всё искажает. Получается, что мы будем почти в темноте. Немного удачи, и колбасники решат, будто нас намного больше. К тому же они не рассмотрят нас и не смогут опознать. Вместо ночной контратаки неизвестно на кого, они отойдут и дождутся утра.
Танкисту показалось, будто он услышал голос отца, долетевший через все Штаты, Тихий океан и почти всю Россию. Не делай этого, сын! Закрой пасть и никогда ни на что не вызывайся добровольцем. Но, по правде говоря, Фуллеру тоже надоело убегать от немцев.
— В этом есть смысл. А что мы будем делать, когда они откатятся?
— Не знаю, Джейк, ей-богу, не знаю. Но мы выиграем примерно десять часов, дадим парням возможность поесть и выспаться. Возможно, разъярим колбасников. Кто знает? Командование вспомнит о нас, или русские придут на помощь. Чего попусту гадать? Но если сейчас не сделать хоть что-нибудь, этих десяти часов у нас точно не будет.
Гришэм вздохнул и увидел кивок Фуллера. Ну, по крайней мере, мы готовый действовать.