— На минуточку. Очень нужно, — сказал Гуля, поймав умоляющий взгляд Людмилы. Людмила благодарно улыбнулась.
Загремели замки, дверь отворилась, и на пороге возник Саша Агеев. Был он сильно растрёпан, рубашку, судя по всему, только что надел и торопливо втискивал её края под брючный ремень.
В тот же миг Гуля почувствовал, как нечеловеческая сила отодвигает его в сторону, затылок Людмилы возник перед его глазами, и звон пощёчины полетел по этажам, перепрыгивая с одного лестничного марша на другой.
Саша схватился за щёку, Людмила повернулась и бросилась вниз по лестнице, чуть не свалив Гулю Голосова с ног.
— Ну, старик, ты даёшь! — мрачно обронил Саша Агеев, бросил на Гулю испепеляющий взгляд и закрыл дверь.
— Люда, подождите! — крикнул Гуля и побежал вниз но лестнице.
Люда рыдала, прижавшись лицом к стенке почтовых ящиков. Ящики были навешаны на стену у самого выхода из подъезда. Люда плакала, ящики тихо, мелодично дребезжали.
— Люда, — сказал Гуля.
Услышав его голос, Людмила развернулась и со всего размаха влепила пощёчину и ему.
— Господи, — сказал Гуля. — Вот тебе и счастливая квартира! За что?
— А чтоб не делали гадостей! Даже если вас об этом очень нежно просят друзья!
— Напрасно вы так… — сказал Гуля. — Саша хороший парень… Только несчастный… потому что слабый. Знаете, как бывает: вместе росли, вместе учились, вместе работать начали. Всегда было всё так хорошо, все были такие многообещающие, нас любили, слова ласковые говорили… А потом вдруг — словно калиточка какая-то затворилась: одни талантливые, другие нет. А почему — чёрт его знает. Хотя какой у меня талант — главный конструктор сковородок! Только ведь и это счастье… Когда хоть такой есть. А если никакого? Вот он… и мечется. А парень хороший… последнюю рубашку отдаст. Вы его не любите… мне так кажется. Если бы любили, вы бы всё это знали… А если бы знали — никогда бы не ударили. Нельзя бить человека… из-за самолюбия… Вы извините меня, что я так говорю, я вас совсем не знаю. Но мне кажется — и вы себя не знаете… У вас ещё будет настоящая любовь. А сейчас вы просто увлеклись…
Он говорил долго, иногда умолкая, потому что мимо проходили люди, иногда теряя нужное слово и долго мучаясь, прежде чем снова обретал его. Слова звучали негромко, словно Гуля делился чужой тайной и боялся отдать её в чужие уши.
— Зачем мне всё это знать, если я не люблю его? — зло сказала Людмила.
— Мне кажется… это вас утешит…
— А пошли вы… — она помолчала и насмешливо добавила: — Утешитель!..
Повернулась и вышла из подъезда. И уже уходя, в дверях — выкрикнула:
— Он везунок! Вечно его кто-нибудь жалеет! Почему меня никто ни разу в жизни не пожалел? Скажите мне, главный конструктор сковородок?!
— Может быть, потому, что ивам никого не было жалко?.. — тихо ответил Гуля. Ответил опустевшему дверному проёму — Людмила ушла, не дожидаясь ответа. Наверно, она никогда и не ждала ответов на вопросы, которые задавала…
Продовольственный магазин был уже закрыт. У ярко освещённой витрины Гуля учинил танец умирающего лебедя, но результата не добился. Продавцы занимались вечерним кассовым туалетом и не обращали внимания на несчастного Гулю Голосова — владельца пустого холодильника. Лебедь, умирающий от голода, не произвёл на них художественного впечатления.
Шеренги рыбных консервов и сказочно-золотистых батонов издевательски глядели на Гулю сквозь стекло. Наконец над ним сжалилась уборщица и вынесла ему кирпичик серого хлеба. Гуля зажал хлеб под мышкой и поплёлся домой, на ходу отщипывая кусочки, вкус которых его голодному желудку представлялся божественным.
На лавочке у входа в подъезд сидела утренняя незнакомка, назвавшаяся Наташей.