Вера догнала Усова, заступила ему дорогу, остановилась, тяжело дыша.
— Вы что же! — сказала, задыхаясь. — Я кричу — кричу, а вы хоть бы что! Не надо вам никуда идти. Мы возвращаемся.
Николай Иванович покачал головой и шагнул мимо Веры.
Она тут же схватила его за рукав, по-детски изогнулась — под рукой — и снова вынырнула перед Усовым: лицом к лицу. Усов улыбнулся. Ему нравилась настойчивость девушки.
— Ну что вы, Вера, — вежливо улыбнулся Усов. — Я ведь вполне спокоен, видите, лекарство при мне — вот, пожалуйста.
Он порылся в кармане, вытащил металлическую ампулу с таблетками, спрятал её.
— Вы думаете, я иду из-за этих глупостей, которые наговорил Берёзов? — он улыбнулся и грустно покачал головой. — Я за письмом иду. Я ведь обещал Толе Румянцеву, что доставлю, если останусь жив. Должен сдержать слово. Я давно об этом думал… И вот я здесь. Десять минут — и все дела.
Вера смущённо подняла на него глаза и растерянно сказала:
— Вы меня не обманываете?
— Ну, что вы, — улыбнулся Николай Иванович. — У него мать-старуха, да вы знаете наверное.
— Мы к ней ездили…
— Представляете, получить письмо от сына… через столько лет.
— А ваше письмо?
— Моё?
— Да. Ваше. Что вы с ним сделаете? Подарите нам для музея? Оно же вам теперь не нужно?
Усов рассмеялся.
— Если подарю письмо — отпустите?
— Отпущу, — сказала Вера. Чувствовалось, что беспрерывная погоня за историческими реликвиями для школьного музея создала неуправляемую зону в коре этого симпатичного головного мозга.
— Между прочим, взятка! — насмешливо сказал Николай Иванович. Потом полез в карман, вытащил оттуда конфету и протянул Вере.
— Что это? — спросила Вера.
— Экспонат для музея, — невозмутимо сказал Николай Иванович.
Он уже собрался было уходить, но негромкий голос Веры остановил его.