— Не знаю, могу ли пообещать это прямо сейчас, — сказал он тихим голосом.
Я оцепенела:
— Что… что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, как мы можем оставаться вместе, Кассандра? Как? Когда я в любой момент могу потерять сознание и снова начать приставать к тебе или причинить боль?
— Да мне плевать на всё это, — бешено сказала я. — Ты что, не слышишь меня, Джош? Я люблю тебя. Пожалуйста, скажи мне, что ты тоже меня любишь?
— Прости меня, Касс. Я не… не думаю, что смогу прямо сейчас.
— Что? — Горячие слезы щипали мои глаза. — Что ты хочешь сказать? Что ты меня больше не любишь?
— Нет. — Лицо Джоша было измученным, и он сам был близок к слезам. — Я говорю, что слишком сильно тебя люблю. И это совершенно неправильно. Я не могу… не могу больше об этом говорить. Я должен идти.
И прежде чем я успела сказать ещё хоть слово, он направился в джунгли, оставив меня плакать в одиночестве.
Я бродила по джунглям, чувствуя себя потерянной и одинокой. Слезы, текущие по щекам, стали немым свидетельством моего несчастья, меня некому было утешить, некому обнять и сказать, что любит меня и всегда будет обо мне заботиться. Джош ушел, навсегда забрав с собой мое сердце.
Почему-то ноги сами собой повели меня по знакомой тропе, и я оказалась перед растением истины — местом, где всё это началось. Я смотрела на растение с тупой, обжигающей сердце ненавистью. Оно всё ещё находилось в состоянии спячки, свернув листья и цветы. Мне хотелось сорвать его пятнистые лианы и сжечь их в огне. Хотелось разрубить его на куски и оставить умирать под палящим солнцем джунглей — жаль, что я не могу уничтожить его так же, как оно уничтожило мои отношения с Джошем.
— Я ненавижу тебя, — закричала я тихим хриплым голосом. — Ненавижу тебя.
— Дитя… дитя. Растение не виновато.
Вздрогнув, я задрала голову и увидела высокого, похожего на кузнечика сворцианца, раскачивающегося надо мной, словно ветка дерева на ветру. Трудно было описать выражение его лица, но мне показалось, что я увидела жалость и печаль во множестве его сложных глаз.
— Во всем виновато растение, — упрямо повторила я. — Если бы не этот дурацкий сорняк, мы с Джошем остались бы лучшими друзьями. У нас были бы нормальные отношения, мы жили бы вместе и любили друг друга без… без того, чего не должны были делать. Это растение разрушило наши жизни.
— Так ли это? — с сомнением посмотрел на меня сворцианец. Трудно сказать наверняка. — Неужели между вами… ничего не было… до того, как вы столкнулись с растением? В это… трудно поверить.
Я вспомнила о происшествии в душе и покраснела — это случилось задолго до того, как Джоша опрыскало пыльцой растения правды. Но я всё ещё злилась, оставаясь непреклонной.
— Что ты имеешь в виду? — возмутилась я. — Почему в это трудно поверить?
— Растение… заставляет тебя реагировать на желания… внутренние. Скрытые желания… — Сворцианец мудро кивнул. — Если у тебя нет желаний… никто не заставит тебя их исполнять… понимаешь, дитя?
Вздохнув, я кивнула.
— Да, — прошептала я. — Я понимаю. Я… Я знала об этом или, во всяком случае, подозревала. Просто… не хотела об этом задумываться. — Не хотела думать, что могу влюбиться в Джоша, подумала я, но не сказала этого вслух.
— Ты любишь его… да? — спросил кузнечик. — Если любишь… это не плохо. Это хорошо.