Я напряглась, начиная догадываться о причинах вызова.
— Сегодня с утра мне поведали крайне занимательную историю, — неспешно, растягивая гласные, продолжила директор. — Знаешь, о чем она? Об одной дерзкой халцедоне, что презрела устои академии и приворожила наследника северного дома. Она вынудила мэлу, меняющую нефритам белье, пропитать наволочки Хэйдена Морроубрана зельем лунного сердца. Это запрещенный уровень магии, лерната. И если воздействие на Морроубрана подтвердится, тебе придется ответить за свои действия не только перед академией, но и перед законом Лунной империи.
Мозаика произошедшего складывалась быстро — быстрее, чем говорила Мак-Фордин. Перед мысленным взором возник образ Ламии, стоящей в этом же кабинете, а следом за ним — запуганной мэлы, подтверждающей каждое слово. Сапфира не забыла моего вмешательства и не простила пережитого унижения, когда десятки лернатов потешались над ней и ее представлением.
— Я никогда не пыталась приворожить Хэйдена Морроубрана, — ответила твердо. — И никого не запугивала. Я белый халцедон, директор, моих сил не хватит, чтобы напитать зелье лунного сердца.
— Ты могла попросить о помощи, — легко возразила Мак-Фордин. — Соврать, о каком зелье идет речь, и насытить его чужой силой.
— Вы меня переоцениваете, — я покачала головой.
Стук в дверь заставил директора отвлечься и глянуть поверх моего плеча.
Тихий скрип и звук шагов дали понять, что приглашенный вошел. А потом все внутри меня перевернулось, стоило услышать:
— Яркой вам луны, артиэлла.
Хватило секунды, чтобы узнать голос. Крутанувшись в кресле, я с волнением встретила спокойный взгляд.
Хэйден.
Он не поприветствовал меня вслух, но я готова поклясться собственной нитью, что в глубине зеленых глаз мелькнула молчаливая поддержка. И от нее на душе потеплело.
Дождавшись приглашающего жеста, Хэйден занял свободный стул, без лишних эмоций выслушал обвинения в мой адрес, а затем, не говоря ни слова, принялся закатывать левый рукав кителя.
— Вы настолько уверены, что не подвергались воздействию? — с удивлением уточнила директор.
— Абсолютно. Прошу вас, приступайте.
Я не понимала, что собирается делать Мак-Фордин, однако чувствовала повисшее в кабинете напряжение. Постепенно, капля за каплей, оно передавалось и мне, рождая в душе беспокойство и предчувствие недоброго.
Артиэлла выдвинула ящик стола и вынула оттуда деревянную коробку. С приглушенным шорохом сдвинула крышку и достала артефакт: небольшой, вытянутый овалом и покрытый десятками ритуальных символов. Я успела разглядеть лишь два из них — Истина и Сердце, — прежде чем Хэйден сжал артефакт в руке.
Мак-Фордин тем временем взяла длинную цепочку, прикрепленную к артефакту, и уложила ее свободный конец на предплечье Хэйдена. Я разглядывала крохотного паучка с серебряными лапками и горящими глазами-опалами. Что удивительно, я не увидела соединения между звеньями цепочки и паучком. Казалось, они были одним целым, выплавленным одно в другое.
Внезапно паук ожил и одним молниеносным движением вонзил серебряные лапки в мужскую руку. Опалы замерцали. В воздухе запахло кровью.
Хэйден сидел все с тем же бесстрастным выражением лица, наблюдая, как артефакт медленно вгрызается в его тело, как начинает мерцать цепочка, а между его сжатыми пальцами пробивается тусклый свет.
Как только свет полыхнул ярче, Хэйден разжал ладонь и позволил нам увидеть налившийся багрянцем камень, внутри которого черными вихрями закручивалась тьма. Десятки символов пульсировали, словно биение сердца, и с каждым разом вспыхивали все сильнее.
— Этого достаточно, директор? — с вежливым интересом уточнил он.