На мой вопрос Мойра пожала плечами. Сказала только, что Хэйдена застали возле ее тела. Он держался невозмутимо, едва ли не безразлично. Не оправдывался, не пытался объяснить случившееся. Не помогал, но и не мешал поискам улик.
Тех, к слову, не нашлось. Казалось, халцедона умерла без постороннего вмешательства, словно вмиг разучилась дышать и задохнулась. Ее проверяли поисковыми заклинаниями и артефактами, провели ритуал призыва, попытались воззвать к памяти места. Но так и не смогли обнаружить ни одной зацепки. А через два дня в Эртентон — ближайший к академии город — приехал кто-то из Морроубранов, и дело спешно замяли.
Хэйден продолжил учиться. По погибшей ведьме устроили траур. Тех, кто знал о возможной причастности Хэйдена, вызвали в кабинет к Мак-Фордин и убедительно попросили держать язык за зубами. Ради их же блага, как поведала мне Мойра. Сама она тогда не училась в академии, но уже была нареченной Ардена и, пребывая у них с очередным визитом, случайно услышала его разговор с отцом.
Мойра напомнила мне, что северные кланы неспроста являются закрытыми и что совать нос в их дела может быть смертельно опасно. И во многом она права, но… но я просто не желала принимать на веру столь отталкивающую правду. Вот только как понять, где истина? Ответ на этот вопрос знает лишь Хэйден, однако я сомневаюсь, что он ответит мне, решись я задать его вслух.
Раздавшийся грохот вырвал меня из раздумий. Посмотрев в сторону шума, я не сдержала улыбки. Судя по всему, Киган умудрился заснуть слишком крепко и, расслабившись, завалился назад. Халцедоны хихикали. Но не зло, а скорее забавляясь незадачливостью одного из своих. Киган и сам криво ухмылялся, потирая ушибленную голову.
Колокольный звон, ознаменовавший начало обеда, спас Кигана от нотаций Лей-Дари. Пробормотав спешные извинения и что-то про глубоко захватившую его медитацию, он торопливо выскочил в коридор.
Мы нагнали его по дороге к трапезной. Ллоса и Морриган не могли перестать хохотать, вспоминая растерянное лицо друга в первые секунды после резкого пробуждения. Киган лениво от них отмахивался и иногда хихикал на особо удачные передразнивания Ллосы.
Я вновь почти не участвовала в разговоре; слушала и наслаждалась непосредственностью мэлов. Их манеры были далеки от допустимых в высшем обществе, но меня это не смущало. Напротив — мне нравились их настоящие, не отработанные годами эмоции. В мире артиэллов таких почти не увидишь.
Мы повернули в предпоследнюю переходную галерею, смешались с потоками лернатов других цветов. И вдруг среди толпы нефритов я заметила Ардена. Сердце забилось быстрее. Взгляд устремился вниз, к кольцу, но мельтешение тел и нарядов не давало рассмотреть его камень.
Бросив мэлам короткое: «Идите без меня», я попыталась пробиться ближе к Ардену, но замерла, завидев подходящую к нему Мойру.
Наследница рода Мак-Мора держалась безупречно: горделивая осанка, приподнятый подбородок, мягкая полуулыбка, замершая в уголках губ. Каждый шаг — сама грация, каждый жест полон достоинства. Мойра, словно живое воплощение Полуночной Матери, привлекала взгляды. Юноши всех колец смотрели на нее с восхищением. Девушки поглядывали кто с завистью, кто с восторгом, наверняка втайне мечтая стать такими же.
Вместе с Арденом сестра обретала флер желанности. Я видела его, читала в глазах каждого лерната. Точнее, почти каждого. Лишь один колдун остался равнодушным. Он даже не повернул головы в сторону своей невесты. Так и шел, безупречный в манерах, но бесконечно отстраненный.
В какой-то момент Мойра, наплевав на приличия, заскользила ладонью вдоль предплечья Ардена, явно намереваясь коснуться его пальцев, но он остановился и с поклоном, выверенным до миллиметра, пропустил невесту вперед.
Если не уметь подмечать эти едва уловимые движения, напряжения мышц под черными одеждами, тени эмоций во взорах, то увидеть стену отчужденности между Арденом и Мойрой почти невозможно. Но я видела. Как видела и полный немого отчаяния взгляд сестры, брошенный украдкой.
Сердце кольнуло.
Почему Полуночная Матерь так несправедлива? Почему, разведя наши с Арденом нити, она не даровала ему забвение, как мне? Зачем выткала ему будущее с Мойрой, если не добавила в их узор любви?
Будто что-то почувствовав, Арден обернулся. Обвел быстрым взглядом толпу стекающихся к трапезной лернатов, заметил меня и замер, будто дух, пойманный в ловушку ритуала. Я отвернулась. Глядя перед собой, протолкалась обратно к халцедонам и следом за ними вошла в трапезную. В душе царила смута.
Моя жизнь, раньше пустая, но понятная, перевернулась с ног на голову. Все запуталось, словно клубок божественных ниток угодил в лапы к коту. Интерес Ардена обрел причину, вот только я не знаю, имею ли право принимать его. Смею ли дарить надежду, отбирая ее у собственной сестры? Хэйден же, напротив, обрастает все новыми тайнами. Я понимаю его все меньше, а опасаюсь — все больше.
Получив обед — тыквенный суп, рагу из кролика и ягодный морс, — я уже привычно села за стол к Ллосе, Кигану и Морригану. Все трое смотрели на меня с подозрением.
— И куда ты успела потеряться? Если сейчас снова поползут слухи о твоей любвеобильности, прости, но я обзавидуюсь, — Ллоса мечтательно вздохнула.
— Никуда, — я покачала головой. — Показалось, что увидела старую знакомую.
— Старая знакомая… можно я тоже буду так звать шикарных колдунов?