На лицах лернатов отчетливо читалась та же растерянность, что охватила меня. Получается, сильнейший из колдунов империи… на стороне халцедонов? На стороне белых халцедонов?
С занятия по геомантии я вышла с тяжелой головой. Слова магистра Роуна, его кольцо и тот статус, что за ним скрывается, зародили в душе неясную тревогу.
Халцедоны важны? Свет необходим?
Слишком удивительные речи, чтобы поверить им. Особенно если они звучат из уст колдуна Совета Ночи. Лангария тоже входит в этот Совет, и от нее я никогда не слышала подобного. Напротив, сколько себя помню, матушка всегда порицала слабость: как незнакомых ей ведьм и колдунов, так и мою.
Мысли затягивали, точно мокрый песок на прибрежной линии — чем дольше стоишь, тем сильнее увязаешь. Следуя за Путеводным светом, я почти не обращала внимания на коридоры и залы, через которые шла. А вот не обращать внимания на презрительные взгляды и издевательские смешки было сложнее.
Сплетня о моей дерзости распространялась стремительно, как лесной пожар. К вечеру наверняка не останется ни одного лерната, не слышавшего об отчаянной халцедоне, кинувшейся на шею нефриту. Однако я не сожалела о содеянном — попытки спасти чужое сердце стоят того, чтобы потерпеть пересуды.
Сохраняя на лице маску непоколебимого спокойствия, я дошла до зала, где проводятся занятия по темной воле. Здесь гул перешептываний наконец стих. Халцедоны не поддержали остальных лернатов. Никто из них не смеялся надо мной — напротив, многие смотрели ободряюще. А Ллоса так вообще села за соседний стол и, наклонившись, прошептала:
— Ты молодец, что рискнула! Такого колдуна даже Полуночная Матерь поцеловала бы!
И от нежданной поддержки на душе стало светлее.
Однако поблагодарить мэлу я не успела — дверь снова распахнулась, и в зал, покачивая бедрами, вплыла магистр. Высокая, с собранными на затылке черными волосами, в длинном платье смелого винного цвета, с отделкой из черного кружева.
Артиэлла Элодия Дис-Мари — так она представилась, томно протянув последнюю «и».
Звук ее голоса повлиял на юношей-халцедонов точно песнь сирены. Все они неосознанно подались вперед и завороженно уставились на артиэллу. Девушки разделились: одни преисполнились завистью к той, кого Полуночная Матерь щедро одарила как силой, так и яркой внешностью; другие наблюдали за происходящим со сдержанным любопытством.
Магистр явно знала, какой эффект производит на окружающих, и столь же явно наслаждалась им. Подведенные алым губы замерли в самодовольной полуулыбке, во взгляде серебристо-серых глаз плескалось торжество. Удивительно, но Дис-Мари даже не пыталась придать лицу приличествующее ситуации выражение — она будто сознательно дразнила нас.
Однако уже минут через десять я догадалась о причинах: на собственном примере магистр показывала, что такое темная воля и как важно умение сохранять главенство разума над эмоциями. Все халцедоны, попавшие в ловушку желаний или зависти, проиграли собственной природе. Утратили контроль. И сейчас, захоти Дис-Мари это сделать, она бы подавила их волю своей.
Забавно, но кроме коварства я видела в происходящем определенную иронию. Магистр говорила о сдержанности, о хладнокровии, которым должны обладать дети Лунной империи, о беспристрастности. И одновременно продолжала затягивать халцедонов в свои сети.
А еще через пятнадцать минут Дис-Мари резко стянула раскинутые нити и подавила чужую волю. Тут же в просторном зале раздалось кудахтанье, блеянье и звонкий лай — лернаты, оказавшиеся во власти нефриты, старательно выполняли любые ее команды.
Ллоса взвизгнула, когда сидящий по левую сторону от нее Морриган вдруг вообразил себя пауком и, широко расставив руки, с грохотом прижался грудью к столу. Киган — русоволосый парень с большими серо-голубыми глазами — явно считал, что он жаба, и сейчас стремительно скакал к выходу. Айлора — сильнейшая ведьма из халцедонов первого года — пугающе щелкала зубами и со стеклянным взглядом вертела головой.
Происходящее больше не казалось забавным. Вжавшись в спинку стула, я с ужасом смотрела на утративших волю лернатов. Переводила взгляд с одного лица на другое и не видела в них даже проблеска разума.
Хлопок в ладоши самым невозможным образом прозвучал громче царящего в зале гомона. А следом все помещение объяла тишина. Халцедоны замерли. Почти все в странных позах, которые они успели принять, пока считали себя животными. Многие тяжело дышали. В глазах каждого — страх.
— Видите, лернаты, что бывает, если утратить контроль над эмоциями? — нежно, почти ласково произнесла Дис-Мари. — Поддаваясь чувствам, вы оставляете открытыми врата в ваш разум. И захватить его становится очень просто. Особенно если речь о сэлах или мэлах.
— П-почему? — выдохнул Морриган, потирая ушибленную грудь.
— Артиэллов с детства учат разделять мысли и чувства. Проникнуть в их разум, захватить их волю — сложнее. Но и среди менее высокородных встречаются колдуны и ведьмы, кому повезло родиться с крепким сознанием. Их разум интуитивно защищает себя от чужого вторжения. Среди вас стойких халцедонов оказалось всего пятеро. Что ж, а теперь, раз уж мне удалось завладеть вашим вниманием, — алые губы сильнее растянулись в улыбке, — предлагаю вернуться к занятию.