— Что за разрывы?
— Так материи, — глубокомысленно изрек птицелов, прикрыв глаза и откинувшись спиной на ствол. — Той, что реальность от изнанки отделяет. Рвется ткань, лезет через прорехи гадость всякая.
— Как это, рвется? — нахмурился Ян.
— Как рвут, так и рвется.
— То есть кто-то специально?..
— Разумеется, — вздохнул гигант. — Такую ткань случайно не порвешь.
Голос его звучал уже заторможенно и как-то сонно.
— Ты что там, спать завалился? — топнула ногой Дашка.
Птицелов и бровью не повел — а брови у него, надо сказать, были знатные. Черные густые, собственно, как и волосы, что мягкими волнами опускались на необъятные плечи. Вот ведь странность — мужик длинноволосый, а меня не бесит.
— Не спать, а медитировать, — пробормотал он. — Не мешай, женщина.
— Ответишь на наши вопросы, мы уйдем, и медитируй сколько влезет, — выдвинула ультиматум Дашка, да так, что даже я поверила и прониклась.
— Ну хорошо. — Птицелов распрямился и уставился на нас чудными карими глазами, обрамленными по-женски пушистыми ресницами. — Что еще вам непонятно?
— То есть, где-то тут разрыв, а ты стоишь рядышком и валишь всякую тварь, что в наш мир пытается пробраться? — предположила я.
— Верно.
— И вас таких?..
— Ты ж знаешь, что пятеро, — хмыкнул он. — Я — здесь, другие — там.
— А разрывов?..
— О, их куда больше. Ну дык не только нас призвали. Многих спящих подняли на подмогу. Что поделать, работа такая…
Спящие, спящие… призвали…
Что-то такое я слышала. Про древних героев, что изволят почивать между мирами, пока не понадобятся. Опять эти чертовы сказки.
— А я думала, твоя работа птичек для любимой женщины ловить, — съязвила Дашка.
Хотя я ожидала худшего и уже мысленно костерила сестру за длинный язык, гигант внезапно не обиделся и даже широко улыбнулся: