— Ты становишься дерзкой, когда злишься. Не знал, что ты умеешь грязно ругаться.
— Ты ничего не знаешь обо мне.
Он переводит взгляд на пол.
— Я был не особо мил с тобой, да?
— На данный момент, мы с тобой общались два раза, и ты обозвал меня ребенком и наивной. Мне, может, всего и шестнадцать, но ты всего лишь на несколько лет старше меня, поэтому перестань вести себя так, будто такой уж опытный. Могу поспорить, ты никогда не выезжал за пределы этого штата. — Под конец мой голос повышается, и по тому, как слегка выгибается его бровь, а рот раскрывается, я понимаю, что попала в самую точку. — Извини. Это было грубо.
— Это была правда.
— Правда может быть жестокой.
Я кусаю губы и тереблю край своей рубашки, когда слышу доносящийся с другой части комнаты звук. Вытянув шею, я вижу, как медленно ковыляет длинношерстный ретривер.
— Бадди! — Я падаю на пол и чуть не плачу. Почесывая его за ухом, я крепко обнимаю этого старичка, и на моем лице растягивается огромная улыбка. — Я так переживала за тебя. Все это время ты был здесь? — Я хорошенько его почесываю, и он опускает голову мне на руки. Последние несколько дней он не выходил у меня из головы. Я думала о том, в безопасности ли он, а он, оказывается, спал на полу в гостевом домике.
Я поднимаю взгляд на Джеймисона, который наблюдает за мной и Бадди с грустью в глазах. У меня уходит много времени на то, чтобы понять, что если Бадди здесь, значит…
— Ты отнес меня в мою комнату.
Его молчание говорит само за себя. Мы смотрим друг на друга; я сижу на коленях возле собаки, он на своей кровати.
— Ты замерзала. Я… — начинает он и замолкает. — Я знаю, как это — быть на улице в такой холод.
Я киваю в знак понимания.
— Спасибо, — говорю я. — От меня, и за то, что позаботился о Бадди.
Я поднимаюсь на ноги и прохожу в маленькую ванную, чтобы помыть руки. Когда возвращаюсь в комнату, я присаживаюсь на край кровати и кладу руку на плед. Глядя ему в глаза, я спрашиваю, не против ли он, если я опущу плед и проверю рану. Он опускает его сам.
Рана на боку закрыта марлевой повязкой и закреплена лейкопластырем.
— Она уже пропиталась.
На краю стола стоит аптечка. Я беру ее в руки и открываю бутылочку со спиртом и беру остальные вещи, которые понадобятся для перевязки.
Когда прошлым вечером я привезла его домой, в гостевом домике я нашла аптечку. Я сделала все, что смогла, чтобы очистить рану. Не похоже, что у пациента особо хорошо получилось позаботиться о себе.
Я промываю рану, слушая, как Джеймисон сквозь зубы проклинает все на свете.
— Тебе нужно наложить швы, — говорю я, накладывая свежую повязку. — Не хочешь объяснить мне, почему отказываешься ехать в больницу? — По нему видно, что он не хочет ничего объяснять. Я опускаю взгляд и даю ему самый честный ответ: — Я могу хранить твои секреты.