В глазах Ваг встали слёзы.
— Ты вечно всё портишь.
— Кончай ныть, ты, жалкая пародия на дочь тёмного властелина! — рявкнула Беверель и дала ей хлёсткую пощёчину. — Я старше и умнее тебя, и ты будешь меня слушаться. А теперь бери этот рассадник для вшей…
— Тоись меня, — флегматично сказал Гадж.
— Заткнись, Гадж, — вставил принц Лоримель — просто чтобы не терять навык.
— …надень на него железный ошейник и браслеты, выведи отсюда и избавься от него, — продолжала Беверель. — Как — мне всё равно, только пускай замковый мазилка сделает потом подробные наброски самых сочных кусочков.
Плечи Ваг поникли.
— Да, Беверель. Как прикажешь.
Освободив Гаджа из оков и надев на него переносные кандалы и цепь-поводок, она робко глянула на пленника и несмело спросила:
— Ну что, э… идём?
Беверель издала нетерпеливый рык и вопросила у принца Лоримеля:
— Видишь, что мне приходится терпеть?!
— Моё бедное настрадавшееся сокровище, — ответил эльфийский принц, часто-часто маша ресницами. — Поведай мне о всех своих горестях. Поделись своей болью. — Он обратил горящий взор к Гаджу и пылко вскричал: — Не стой столбом, идиот! Помоги этой глупой девке увести тебя с глаз долой! Хватит оскорблять зеркало души Беверель! Прочь!
Гадж окатил хозяина холодным презрительным взглядом, достойным Вышнего эльфа. Взгляд был до того уничижающим, что принцу Лоримелю словно дали по моське увесистым палтусом — в оптическом эквиваленте. Даже милая, но жестокая Беверель поразилась, увидев столь властное выражение на лице прежде недооцениваемого второстепенного персонажа.
Но Гадж сказал только:
— Ну, тады мы того, идём, м'лорд.
И поспешил вверх по лестнице на шаг впереди озадаченной и нерешительной Ваг.
За дверью темницы, осторожно переступив лужу из тролля, он повернулся к Ваг и сказал:
— Прошу пардону вашиспорченности, но дале без вашенских указаний мене дороги не сыскать, как я есть пришлец в замке Костолом.
Ваг приятно порозовела.
— Конечно. Какая я глупая. Сюда, пожалуйста.
Она потянула за поводок, — вернее, не потянула, а легонько его тряхнула — даже звенья не звякнули друг о дружку.