Дамаст взял Демокрита за локоть, и они пошли рядом.
— Ты хорошо ответил, — сказал он Демокриту. — Ты хорошо ответил царю. Но ты не ответил на мой вопрос: кем стал ты?
— Я не стал, Дамаст. Я остался. Ты знаешь, кем я был.
— Умником? — засмеялся Дамаст.
— Да.
— Что в твоем ларе, который с таким трудом несет мой раб? Не золото ли?
— Все, что в моем ларе, можно обратить в горы золота. Но это не лучшая цена.
— Да?! — остановился в удивлении Дамаст.
— Потом я все покажу тебе. Веди меня домой, брат.
Они поднялись на агору — центральную площадь города. Шли по той стороне, где было больше тени, падавшей от портиков храмов и общественных зданий. Каменные плиты, не защищенные тенью, жгли ноги сквозь протертые педилы словно угли. Солнце слепило, отражаясь от белых стен и белых камней.
Статуи героев, число которых, кажется, не увеличилось с тех пор, как Демокрит покинул Абдеры, подобно факелам светились на фоне голубого неба.
— Я живу в отцовском доме, — сказал Дамаст. — Надеюсь, ты еще помнишь дорогу к нему?
— Да, — ответил Демокрит. — Как ты узнал, что корабль Фавбория придет сегодня?
— Вы приплыли на Лесбос за вином в тот день, когда оттуда ушел мой корабль. Вы собирались пробыть там три дня. Я рассчитал…
— Ты научился считать? — засмеялся Демокрит.
Дамаст взглянул на него неодобрительно, но ответил:
— Чему не научили нас в детстве учителя, тому учит нас суровая жизнь.
— Это справедливо, Дамаст. Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты приказал своим людям найти меня. Ты спас меня от нищенского прозябания на чужбине. Я отплачу тебе добром…
— Не торопись благодарить. Я просто выполнял завет отца. Он говорил нам: не оставляйте друг друга в беде. Дух отца взирает на меня с похвалой. И этого достаточно.
Дальше их путь пролегал по улочкам, изрытым ливневыми потоками. Там духота была еще сильней. Улочки были узки, а глухие стены домов и камни оград раскалены, от них веяло жаром, как от печей. Рабы не могли поднять над братьями полотно — четырем идущим никак не удавалось разместиться в один ряд.
И все же для Демокрита это было приятное путешествие. И он снова вернулся было к размышлениям о том, как выразить необыкновенное чувство, посещающее человека, вернувшегося на родную землю. «Даже дикая, пыльная трава, пробивающаяся из-под каменных оград, кажется столь милой, что ее хочется приласкать», — подумал Демокрит.
— Старая Клита ждет тебя у ворот, — сказал брату Дамаст, прерывая его мысли.