Он пытался избавиться от чувства вины и страха за то, что сотворил со школьным учителем. Но ночью, когда он лежал в темноте, эти чувства вновь его одолевали. Отец рассказывал, что некоторые люди из-за болей в спине оставались парализованным на всю жизнь. Мастер Уорнер не выздоравливал. Наоборот, Тенни рассказывал, что ему хуже день ото дня. Его уже парализовало? Адам не осмеливался заговорить с Леонией о кукле с того самого дня в конюшне. Замалчивая проблему, он внушал себе, что не причастен к этому. Однако теперь, после её слов, ему пришлось это осознать.
— Мы… мы навредили мастеру Уорнеру?
— Ты сам хотел, чтобы он страдал, ведь так? Помнишь, как он отлупил тебя вместо другого мальчишки? Он выпорол тебя на глазах у всей школы. Это не должно было остаться безнаказанным.
— Но я не хотел, чтобы его парализовало… не на всю жизнь, — возразил Адам.
— Ты сам загнал в него гвоздь. Он мучается, как ты того и хотел.
Адам отвернулся с самым несчастным видом. Он хотел её спросить, как прекратить страдания учителя и снова сделать его здоровым. Но понимал, что она лишь рассмеётся в ответ, сказав, что уже поздно, слишком поздно.
— Не надо делать ещё одну куклу, — пролепетал он.
— Тогда мы не сможем помешать Фальку рассказать Роберту, что ты отсутствовал на складе, верно? — Она грациозно поднялась на ноги, разглаживая зелёную юбку. Солнечный свет играл бликами, отражаясь от её иссиня-чёрных локонов. — Фальк — злой человек, ведь так?
Адам испуганно отпрянул.
— Что ты хочешь с ним сделать?
Она улыбнулась, протягивая ему руку.
— Увидишь.
Пламя пылающих факелов колыхалось в темноте, и глаза многотысячной толпы блестели подобно драгоценным россыпям. Ханкин стоял в центре прохода, переминаясь с ноги на ногу, вызывающе глядя прямо в лицо вооружённому мужчине, хоть едва доставал ему до груди.
— С кем твои помыслы? — спросил Ханкин.
— С королём Ричардом и Истинной Палатой общин, — громогласно произнёс мужчина, так что его услышали бы и в другой части города у Лондонского моста. Он торжествующе выслушал восторженный гул толпы и, рассмеявшись, одобрительно похлопал Ханкина по плечу. — Хороший вопрос, парень. Я вижу, здесь собрались истинные представители народных масс, Джайлс.
— Так и есть, Томас, — раздался грубый голос за спиной Ханкина. — Мы подобрали его по дороге. Он шёл пешком из Линкольна, собирался принять бой в Эссексе, но мы сказали, что Эссекс уже наш, на очереди Лондон. Разве не так, парни?
Стоящие рядом закивали.
Джайлс улыбнулся.
— Познакомься с Томасом Фаррингтоном, парень. Он наш предводитель.
Ханкин был слишком взволнован, чтобы произнести хоть слово. Фаррингтон — это имя он слышал множество раз с тех пор, как присоединился к эссекскими бунтовщикам, идущим на Лондон, но он и мечтать не мог о том, чтобы встретиться с ним среди многотысячной толпы. Он сделал неуклюжий полупоклон, но резко выпрямился, услышав смешки за спиной. Но к своему облегчению, увидел, что Фаррингтон не смеялся, а лишь одобрительно кивнул.
— Храбрый малый. Именно такие люди в наших рядах и нужны Англии. Не перевелись ещё подобные в Линкольне?
— Найдутся, как только ты туда войдёшь, — взволнованно произнёс Ханкин. — Я слышал их разговоры. Они поднимутся по первому зову, узнав, кто будет их предводителем.