Она стукнула по чемодану пяткою, будто желая пришпорить, но тот остался недвижим.
- Позволите взглянуть на ваше приглашение?
Ситуация была по меньшей мере неоднозначной. А главное, приглашение девица протянула. Настоящее. На гербовой бумаге, сдобренное печатью и личной подписью княгини Игерьиной, которая была наилучшею рекомендацией.
- Гм, - сказал князь.
А девица вновь вздохнула и, убравши приглашение в ридикюль, произнесла этак, задумчиво:
- Сдается, мне здесь не слишком рады...
[1] Низшая категория проституток, имевших вместо паспорта санитарный билет, в котором проставлялись отметки о посещении врача.
[2] Несмотря на то, что в царской России проституция была легализована и курировалась несколькими ведомствами, существовали довольно жесткий возрастной ценз.
Глава 7
...самый страшный человек в Империи - а Лизавета сразу узнала князя Навойского, - выглядел утомленным и несколько помятым. Оставалось лишь догадываться, что понадобилось князю в кустах - Лизавета отчаянно гнала прочь трусливую мыслишку, что он следил именно за нею, неким прехитрым способом догадавшись о ее с Соломоном Вихстаховичем планах.
Тогда ее просто не пустили бы...
И... целого князя для какой-то газетчицы... нет, это чересчур.
Но князь был.
Стоял вот, разглядывая Лизавету. И выражение лица такое, непонятненькое, на нем и скука, и легкая брезгливость, и раздражение... а сам-то вовсе не так уж и грозен.
Тощеват, конечно.
Угловат.
Грубоват с лица. Оно вовсе какое-то неправильное, будто наспех сделано. Нос массивен и переносица дважды искривлена, отчего нос глядится размазанным по лицу. Нависает он клювом над узкими губами. Щеки впалые.
Скулы острые.
А подбородок и вовсе тяжелый, будто у другого человека украденный. Вот глаза светлые у него, добрые... Лизавета моргнула, избавляясь от морока.
Добрые?
Какая доброта у этого... этого... опричника... помнится, в прошлом году он самолично княгиню Михайловскую задерживал и препроводил не в Белый стан, куда издревле помещали особ дворянского звания, а в самую обыкновенную тюрьму.
Скандал был страшный...