Дойл снова поцеловал меня и забрал Аластера из моих рук, чтобы дать возможность поудобнее устроить нашу дочь. Малышка все еще крепко сжимала палец Риса, так что Мистралю пришлось подойти с другой стороны кровати. Он казался напуганным, большие руки были сцеплены в замок, словно Мистраль остерегался касаться чего-либо, но стоило ему опустить взгляд на узор молнии на коже дочери, как он усмехнулся, а затем громко и счастливо расхохотался, ликуя, чего я никогда прежде от него не слышала.
Одним только большим пальцем он провел по родимому пятну силы, и там, где он касался Гвенфифар, заплясали крохотные статические искорки. Малышка заплакала, то ли от боли, то ли от страха, я точно не знаю, но это заставило Мистраля в нерешительности отшатнуться.
— Возьми нашу дочь, Мистраль, — сказала я.
— Ей не понравилось мое прикосновение.
— Ей придется научиться контролировать эту силу, так почему бы не начать сейчас, и кто, как не ты, поможет ей в этом?
Рис протянул Гвенвифар все еще упирающемуся Мистралю.
Оставшись без отвлекающих мое внимание малышей, я вдруг осознала, что заработала больше швов, чем когда-либо в своей жизни, и в той части тела, которой никогда бы этого не пожелала.
— Как Брилуэн? — спросила я, оглядываясь на инкубатор, где лежал наш самый крохотный младенец. Вокруг него столпилось слишком много врачей, слишком много медсестер. До этого я была сосредоточена на двух малышах, да и вообще узнала о третьем ребенке всего за час до родов, но едва увидев ее, такую маленькую, с рыжими кудряшками и красным тельцем, почти как цвет ее или моих волос, мне захотелось подержать, коснуться ее.
Подошла доктор Ли, чьи черные волосы выглядывали из-под медицинской шапочки, а выражение лица было очень серьезным.
— Вес — 2,27, это хорошо, но по развитию она, кажется, на несколько недель младше остальных.
— И что это значит? — спросил Дойл.
— Придется несколько дней подержать ее на искусственном кислородном обогащении и под капельницей. Она не сможет вернуться домой вместе с другими.
— Могу я подержать ее? — спросила я, но мне было сейчас так страшно.
— Можете, только не пугайтесь трубочек и всего остального, ладно?
Доктор Ли улыбнулась, но совершенно неубедительно. Она явно беспокоилась. И мне не нравилось, что одного из лучших педиатров страны что-то беспокоило.
Брилуэн подкатили ближе, 2,27, может, и хороший вес, но по сравнению с 2,72 и 3,18 килограммами, что были у Аластера и Гвенвифар, она казалась совсем крошечной. Ее ручки были как маленькие тростиночки, слишком хрупкие, чтобы быть настоящими. Трубки действительно пугали, с капельницей в ее маленькой ножке она не была похожа на новорожденную, скорее на умирающую. У двух других малышей ауры пылали, а ее была тусклым и крошечным огоньком.
По другую сторону маленького инкубатора стоял с блестящими в серых глазах непролитыми слезами Холод. Мы так и не придумали третьего имени, поэтому он предложил Розу, в честь давно потерянной любви и давно потерянной дочери. Брилуэн с корнийского означало «роза». И казалось, это имя, идеально подходило нашей крошечной рыжеволосой дочери, а сейчас на лице Холода я читала судьбу и потерю прошлых Роз, и страх стиснул мою грудь.
Дойл взял меня за руку и спросил:
— Доктор Ли, вы только из-за ее размера полагаете, что по развитию малышка отстает от двух других?
— Не только, дело в ее контрольных показателях. У нее просто не такие реакции, как у других детей, как будто она младше на несколько недель. С помощью современных технологий мы поможем ей наверстать то, что она не успела получить от матери.
— И тогда с ней все будет в порядке? — спросила я.
На лице доктора Ли соревновались между собой нейтрально-доброжелательное выражение и что-то менее обнадеживающее.