— Пожалуйста, — вновь умоляю я низким, хриплым голосом. — Ты мне нужен.
Мой разум затуманен, вспышки всех цветов радуги пляшут перед закрытыми глазами. Все нервные окончания замерли в ожидании того, что за этим последует. Усиливающаяся в моей сердцевине боль становится невыносимой.
С диким рычанием он крепко хватает меня за бедра, дергает вверх, ставя на колени, и устраивается прямо позади меня. Головка его члена прижимается к моей влажной промежности и трется вперед и назад между опухшими губами.
— Блейк, ты чертовски невероятная. Не заставляй меня больше ждать. Скажи.
Его пальцы впиваются в кожу моих бедер, удерживая меня практически неподвижно, пока он размазывает мои соки от клитора до сморщенного ануса.
— Ты хочешь мой член внутри себя? Хочешь, чтобы я заставил тебя на него кончить?
Не в силах ему больше сопротивляться, я принимаю свое поражение и выкрикиваю: «Да, сэр!», пока он клеймит мое тело.
Лихорадочные поцелуи в шею и быстрый ритм почти мгновенно приводят меня к оргазму, и я благословенно взрываюсь, когда он входит в меня сзади, и сквозь свой восторженный экстаз вижу вселенную, полную звезд. Тем не менее, когда я в изнеможении валюсь на простыни, чтобы перевести дух, сильная рука хватает меня за волосы и тянет голову назад.
— Я еще не сказал тебе, что можно отдохнуть, сука, — звучит у меня над ухом омерзительный голос Иса. — Поднимай задницу и доставь удовольствие своему мужу.
Впадая в истерику, я безумно дергаю веревки, которые привязаны к моим запястьям, совсем как пойманный в ловушку дикий зверь, но они не поддаются. Я пытаюсь бить его ногами, чтобы скинуть с себя, но мне это не по силам. Прижав меня своим весом, Ис садится на меня сверху и проталкивает в меня свой член. Как будто все внутри меня разрывается пополам каждый раз, когда он выходит из меня и погружается обратно, мое тело изо всех сил старается вытолкнуть его.
Из глаз, намочив покрывающую их повязку, текут слезы, и я снова и снова кричу:
— Нет! Нет! Убирайся от меня!
Внезапно ночной кошмар прекращается, когда меня обвивают две сильные, но нежные руки, а лицо прижимается к теплой и ласковой груди. А затем голос, не принадлежащий ни Мэддену, ни Ису, но при этом странно знакомый, шепчет мне в висок:
— Успокойся, kotyonok. Все будет хорошо. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Глава
8.
(Goner – Twenty One Pilots)
Рейз
Любой мужчина, убивающий другого во сне, — просто жалкий трус. Я никогда не забирал чужую жизнь, не посмотрев прежде в глаза жертвы. Этим я даю ей понять, что полностью осознаю то, что делаю. На все сто гребанных процентов. Никаких сомнений и никакой рефлексии.
К сожалению, в мире полно трусов, поэтому еще в детстве я приучил себя мало спать. При моем образе жизни я не могу позволить себе остаться уязвимым для своих врагов, которые чаще всего держатся в тени, терпеливо дожидаясь, когда я ослаблю бдительность. Дожидаясь мгновения слабости, когда я на секунду позже открою глаза, и тогда мои враги сделают так, чтобы я закрыл их уже навеки.
Девушка, спящая на диване в соседней комнате, не исключение. Ее внешность обманчива. Она, может быть, и выглядит маленькой, хрупкой тростинкой с милым невинным личиком. Ростом она, по крайней мере, на фут ниже меня, а весом едва ли больше ста фунтов. Но я вижу, что она следит за каждым моим движением, фиксируя в памяти местоположение каждого предмета, хранящегося в этой уединенной хижине. От моего внимания не ускользнуло, как долго она разглядывала ящик, где лежат кухонные ножи. Я знаю, что она хочет меня убить. Она бы, не раздумывая, забила меня до смерти дубинкой, если бы это помогло ей вырваться на свободу. Но я этого не допущу. Она никогда не будет свободна.
Вчера, когда она думала, что я не вижу, я обнаружил ее выглядывающей в маленькое окошко, с безумным взглядом отчаянно рассматривающей окрестности. Затем я увидел, как в ее глазах поселилось отчаяние, когда она поняла, насколько это богом забытое место и что даже если ей каким-то чудесным образом и удастся сбежать из-под моей опеки, все равно ей некуда идти. Это тайное убежище, спрятанное в горах Сьерра-Невада в Северной Калифорнии, моя семья построила в начале восьмидесятых как раз для таких случаев. Чтобы была возможность на время исчезнуть с лица Земли. Только вот ирония состоит в том, что именно сейчас больше всего мне хочется исчезнуть из этого гребанного дома. И она тому причина.