— Космогонии, — коротко поправил Белый Крыс.
— Спасибо, сэр. Известная идея гигантского протоатома, создающего своим взрывом расширяющуюся вселенную, в высшей степени привлекательна, однако, по-моему, это чистейшей воды романтика. Я больше доверяю теории стационарного состояния — наша Вселенная постоянно обновляется, создавая из первородного водорода все новые и новые звезды и галактики.
— Но где ваши доказательства? — спросил Кроуфут Крот.
— То же, что и всегда, уравнение, — ответил Джеймс. — Энергия равна массе, умноженной на квадрат скорости света.
— Джеймс? — окликнул снаружи человеческий голос, — Джемми? Куда ты подевался?
— Извините, Профессор, — смутился Джеймс, — но меня срочно вызывают.
Он подполз к приоткрытой двери сарая, кое-как протиснулся в щель и крикнул по-человечески:
— Да.
— Нам бы следовало приоткрыть дверь пошире, — раздраженно заметил Профессор — Джеймс сильно вырос.
— Ну и поче му же он не ходит? Лет ему более чем достаточно. Когда я был в его возрасте, у меня уже были внуки.
Кролики и оленихи захихикали.
— Урок закончен, — сказал Профессор и яростно взглянул па Кроуфута Крота, — Ты и твоя теория Большого взрыва! Почему бы тебе лучше не раздобыть микроскопы для семинара по биологии?
— Под землей они как-то не попадаются, — рассудительно заметил Кроу. — Честно говоря, я даже не знаю, как они выглядят. Вы можете описать мне микроскоп в математических терминах?
— Е равно эм-цэ квадрат, — отрезал Профессор и вышел, кипя негодованием.
При таком его настроении ученикам еще сильно повезло, что он их распустил, а не устроил экзамен и не повыносил всех до единого.
Профессора беспокоил Джеймс Джеймс Моррисон Моррисон, которому было уже больше двух лет, а он все еще не умел говорить на человеческом языке и даже ходить. Не в силах отделаться от смутного чувства вины и желая разобраться в своих чувствах, Белый Крыс пошел на берег утиного пруда.
— Вот я и один, — сказал он себе.
Подплывших из любопытства диких уток он начисто игнорировал. Любому известно, что эти несчастные кряквы абсолютно неспособны воспринимать драматические монологи.
— Мудрость не скована жесткими рамками, она ласковым дождем падает на нас с небес, и кто мы такие, сосуды скудельные, чтобы противиться ангелам? Я только и хочу, Джеймс, чтобы ты меня помнил. Этот день называется День отца. Тот, кто проживет его, будет ежегодно давать пир своим соседям. Старики забывают, но не лучше ли безропотно сносить пращи и стрелы безжалостной судьбы?
И он завел нечто среднее между ворчанием и песней:
Заметно воспрянув духом, Профессор вернулся в Большую красную школу и начал готовиться к первой лекции по новой математике.
— Ноль, — сказал он себе — Один. Десять. Одиннадцать. Сто. Сто один.