– Вот этот еще жив, – сказала старшая целестинка.
Как ни поразительно, она была права. Несмотря на кошмарные раны, висевший на стене бритоголовый мужчина до сих пор дышал, хотя и находился без сознания.
«Его глаза не зашиты, – подметила Гиад. – И где ошейник с цепями? Что…»
– Госпитальер! – рявкнула командир.
– Травмы слишком тяжелые, – покачала головой Асената. – Я ничем не смогу ему помочь.
– Я сама знаю, как выглядят смертельные раны. Мне и не нужно, чтобы ты спасала его.
– Тогда…
– Разбуди его! Мне надо знать, что он видел.
«Но ведь он же не мог ничего увидеть», – подумала Гиад, глядя на лицо монаха.
Сестра помнила, что сталкивалась с ним в часовне, но умирающий человек уже не был одним из тех слепых истощенных вырожденцев, от которых Асената с отвращением сбежала. Как и убитый служка снаружи, он превратился в альтернативную, незапятнанную версию самого себя.
– Можешь привести его в чувство? – настаивала старшая целестинка.
– Он ощутит немыслимую боль.
– Все равно это необходимо. Подобное кощунство нельзя оставлять безнаказанным, сестра.
«Сестра?»
Командир отделения вела себя бесцеремонно, но без всякой враждебности. Гиад впервые внимательно посмотрела на нее. Оказалось, что они примерно одного возраста, но в черных волосах воительницы нет седины, уже коснувшейся Асенаты. Судя по чуть смуглой коже и наличию эпикантуса, женщина была чистокровным потомком икирю – «аборигенов» Витарна. Большинство представителей туземной расы погибли во время великой эпидемии, терзавшей планету все второе десятилетие правления Пророка, и немногочисленные выжившие считались святыми.
– Да, я из Живых Призраков, – сказала старшая целестинка, заметив выражение лица Гиад. – Так ты поможешь мне, сестра?
– Я попробую, – ответила Асената, открывая медицинскую сумку.
Пока она доставала один из пузырьков, то обратила внимание еще на одну странность. Вышитое на гобелене лицо, обращенное к ней из-за плеча раненого монаха, несомненно, принадлежало Кровоточащему Ангелу Милосердия, но из глаз святой исчезло прежнее безумие. Вероятно, портрет, как и остальные шесть, глубоко преобразился и в других отношениях.
«Что со мной творится?» – спросила себя Гиад, придя в полное смятение.
Как широка область этих изменений? Они ограничены территорией часовни, или трансформировался весь ее мир?
– Наши сердца тверды… – выжидательно произнесла воительница.
– Наши цели ясны, – завершила Асената девиз Железной Свечи, хотя ни о какой «ясности» для нее сейчас речь не шла.