На переменке меня отозвала в сторону Евгения Максимовна и сказала:
— Знаешь что, Митя? Я сейчас как раз ответственная за сбор материала в школьную стенгазету, в редколлегии узнали, что мы были на экскурсии на заводе, и очень просили, чтобы кто-нибудь написал об экскурсии. Напиши ты. Конечно, ты не обязан, но ты всё же лучше всех знаешь Дымшица, а надо обязательно написать и о нём. Напиши, если ты не против. Только просто напиши, поживее, как было, так и напиши, и поначалу не думай о знаках препинания, а то станешь строить предложения слишком грамотно, и выйдет сухо. Хорошо?
— Хорошо, я напишу, — сказал я, хотя мне не очень-то хотелось писать, только ей не хотелось отказывать.
После школы я помучился — написал эту заметку и отвёз её Евгении Максимовне.
Когда я вернулся, дома никого не было, и я не знал, садиться мне за уроки до обеда или не садиться — до обеда как раз час всего оставался. Я поболтался по квартире как неприкаянный, и тут прозвенел звонок, и я пошел открывать.
Я открыл дверь и увидел незнакомого дядьку в ватнике и шляпе. Я сказал:
— Здравствуйте, вам кого?
Он говорит:
— Скажи, дети у вас в квартире есть?
— Какие дети? — говорю.
— Какие-какие?! Такие, как ты.
— Есть, — говорю.
— А где?
— Я сам, — говорю, — раз такие, как я.
— Ты не остри, — говорит. — Кроме тебя есть?
— Есть. А что, нельзя острить?
— Да отстань ты! Кто есть кроме тебя?
— Сестра.
— А где она?
— Нет её дома!
— А где? Скоро придёт?
— Не знаю. Она в Москву уехала.