— А когда под водой реку переходили и через тростинку дышали — разве не техника?
— А я говорю — огонь трением!
Братья Бернштейн — гимнасты — вдруг подрались в последнем ряду.
— Игорь! Славик! — глаза у Евгении Максимовны начали меняться, темнеть. — Неужели не стыдно? Прекратите!
— А чего он говорит, что я зря пришёл на завод, раз у меня трояк по арифметике?
— А чего он-то?!
— Да сам ты!!!
— Тихо! Тихо! Тише! — говорила Евгения Максимовна. — Тихо, ребята! Тихо!
Все замолчали, а Валера Шучко сказал:
— Ясно, техника появилась даже раньше искусства. Носятся тут со своим искусством.
Радик Лаппо сказал:
— Ты, Шучко, — балда!
— Вот что, ребята! — сказал Дымшиц. Голос у него стал грустный. — И искусство, и техника необходимы людям, это факт, и здесь спорить не о чем. А вот кто что больше любит — другое дело.
— И я вот думаю так же, — сказал Жора. — Я, например, технику люблю, но ею заниматься не буду.
— Вот новости! — сказала Евгения Максимовна. — Это почему, Жорик?
— А потому, что я буду разводить животных. Ведь моя фамилия — Питомников, а я где-то читал, что если у человека фамилия и профессия похожи, то он может добиться больших успехов.
Все мы захохотали, Дымшиц хохотал так, что даже слёзы появились у него на глазах, а после сказал:
— С вами не соскучишься! Не-ет! Ну, ладно, давайте я поведу вас в цех по своему усмотрению. Пойдёмте всё же к Мухину, в турбинный.
Пока мы выкатывались гурьбой из комнаты отдыха, все продолжали шуметь и хохотать, но потом сами успокоились и замолчали, потому что здесь уже беситься было просто невозможно: в длинном, чистом и пустом коридоре стояла полная тишина, и, пока мы шли по нему, нам только пару раз попались куда-то спешащие люди, они быстро, тихо и очень вежливо здоровались с Дымшицем, он отвечал им точно так же, и они исчезали.
Мы прошли весь этот длинный коридор, свернули налево, потом направо, опять длинный коридор, и тут все услышали приближающийся глухой шум и резкие металлические удары.
Когда Дымшиц резко распахнул дверь с надписью «Турбинный цех», этот шум вырвался оттуда с такой силой, что мы остановились как вкопанные и несколько секунд стояли, пока Дымшиц не закричал нам уже из цеха:
— Ребятня! Что же вы! Давайте сюда.