Вздохнула, понимая, что вставать все-таки придется. Хотя бы для того, чтобы привести себя в порядок и расстелить постель.
– Есть. Сумку подашь?
Рик поднялся, а я, покопавшись в недрах своего рюкзачка, извлекла нужную пачку.
– Вот…
Дыхание вырвалось из груди со свистом, и я, издав истеричный смешок, едва не выругалась вслух. А все потому, что Рик как раз повернулся ко мне спиной. Красивый, бронзовый, обнаженный. Со знакомым клеймом на правой ягодице. Я зажмурилась. Твою мать! Кто? Кто, скажите мне на милость, ставит отметину о принадлежности Короне себе на задницу?! Жизнь – боль. И если тебе на минуточку показалось, что это не так, лучше пойди и сразу ударься головой об стенку.
– Все нормально?
Рик, абсолютно не загоняясь из-за собственной наготы, неторопливо собирал вещи: кроссовки, носки, джинсы, а я разучилась дышать. Кажется.
– Ты смотришь на меня, как на призрака.
Прокашлялась.
– Мне показалось, – а может, и правда только показалось, а? – у тебя… сзади. Клеймо?
– На заднице? – уточнил он, ослепительно улыбнувшись. – Ты заметила?
– Ты Охотник, что ли? – тоскливо поинтересовалась, прижимая к груди майку.
– Ну да. А что?
– Ничего, просто подумала… Обычно же демонстрации удостоверения недостаточно. Люди просят клеймо показать…
Рик рассмеялся, а мне захотелось его ударить. Вся моя жизнь со свистом катится в бездну, а он ржет!
– У Охотников традиция же, слышала? В день присяги каждый из нас должен сам прижать раскаленную печать к телу. Типа демонстрируя свою мужественность и бла-бла...
Конечно слышала! Доминик мне раз пятьсот рассказывал, как ему было страшно и больно и как, правильно настроившись, он решительно и стойко перенес мучения. А то! С обезболивающим и заморозкой! Это тебе не приют святой Брунгильды… У Дома ожог, кстати, был на плече. Как раз в том месте, где у Рика татуировка.
— Ну я и прижал, – весело рассказывал попутчик, чтоб ему провалиться. – Молодой был. Дурак совсем. Думал лишь о том, как теткам из Комиссии клеймо демонстрировать стану… Потом, конечно, пожалел сто раз, но что уж теперь?..
За окном поезда показались огни приближающегося Контура, и скорость стала снижаться. Я натянула на себя майку и белье, понимая, что начни я сейчас одеваться полностью, это может вызвать ненужные подозрения. Рик улыбался и шутил, а мне хотелось сдохнуть.
– Хильди, – имя, которым он несколько раз называл меня в порыве страсти, вдруг стало раздражать, – Кошечка, ты чего загрустила?
Он подцепил пальцем мой подбородок и заглянул в глаза.
– Жалеешь? Стыдишься? Прекрати!