Он и сам, без моих пояснений все понял, и прежде чем, шевельнувшись, податься назад, осыпал мое лицо легкими поцелуями.
– Просто ты такая узкая… черт!.. Кошечка, какая же ты…
Внутрь – выдох. Наружу – стон. Снова внутрь – ме-е-едленно и глубоко, а хриплый голос неустанно бормочет какие-то глупости, которые возбуждают не меньше, чем плавное скольжение и ритмичные движения. Наружу… Дыхание рвется, как тонкая бумага, царапает горло острыми краями застрявшего крика, и хочется взлететь к самому солнцу, а потом упасть на землю россыпью радужных брызг.
В ушах ревет кровь, и сквозь триумфально-барабанный бой сердца я уже не слышу слов своего любовника, потому что он, кажется, тоже внезапно разучился говорить. Его глаза закрыты, черты лица заострились, приобретя какую-то хищную жесткость, голова немного откинулась назад, и я видела, как по бронзовой шее стекает капелька пота. Подняла к ней руку – в кончики моих пальцев ударился бешеный пульс, и я вновь ощутила – именно ощутила, не просто слышала – странный, до безумия возбуждающий вибрирующий звук мужской страсти.
– Р-ракшaси атта, – на незнакомом языке прорычал Рик. – Атта ихиро…
И не останавливаясь, ни на миг не прекращая резких, давно утративших медлительную нежность движений, склонился к моему плечу и с довольным урчанием облизал следы, оставленные его зубами.
Я извращенка. Сумасшедшая мазохистка, не иначе, потому что выгнулась, будто меня током прошило, и жалобно захныкала:
– Пожалуйста!
В этот раз больно не было, потому что Рик не кусал, лишь легонько прихватил зубами мою кожу, но мне и этого хватило, чтобы сорваться за грань реальности.
В себя приходила долго. Медленно восстанавливала сбившееся дыхание, собирала вместе слегка ошалевшие мысли… Одна из них заставила улыбнуться, лениво и довольно. Впрочем, я себя так и чувствовала: ленивой, довольной и в абсолютной нирване.
– О чем думаешь? – шепнул над ухом Рик.
Мы все еще лежали на его полке, голые и потные, и, несмотря на то, что места мало, было хорошо и уютно. По крайней мере мне. Приоткрыв глаза, повернула голову, заглядывая попутчику в лицо. Наверное, это плохая идея – сказать ему, что улыбаться меня заставила мысль о том, что это я удачно попала. В том смысле, что одним ударом двух зайцев убила: узнала наконец, что такое настоящая страсть, и от Дома избавилась раз и навсегда. Нет. Не стану о нем вспоминать. Ни сейчас, ни когда-либо еще.
— Ни о чем. Просто…
Рик притянул меня к себе за шею и поцеловал.
– Скоро станция, – сообщил минуту спустя, глянув на табло настенных часов. – Надо одеться.
– Угу.
Я зевнула. Шевелиться и что-то делать не хотелось от слова «совсем».
– Давай, лентяйка!
Он пощекотал мой бок, и я хихикнула, вяло отбрыкнувшись.
– На внешнем Контуре у вагонов будут колеса менять, гонять нас по станции туда-сюда минут сорок. Как раз успею сбегать в магазин. Помнится, тут на привокзальной площади была какая-то «вечерка».
Рик свесил руку, подобрав с пола мою майку с трусиками, хмыкнул:
– Впрочем, ты можешь не одеваться. Я за презервативами – и сразу назад, – весело подмигнул моему смущению. – Кошка, у тебя влажные салфетки есть?