— Спасаю всех Ирбисов!
— Это каким же образом? — все так же негромко вопрошал князь.
— А ты думал, совершил подвиг? Украл Сердце? Разобьешь? Войдешь в века? В историю? Спа-ас мир от зла-аа! — проблеял издевательски.
— А тебе-то что? Завидно?
— Ой, дурак! Какой болван стал главой нашего рода!
Князь стискивал кулаки, но молчал. Ждал обьяснений.
— Я беспокоюсь о нашем роде! В отличии от тебя, герой! Оставь мысли о подвигах ненадолго, — понимаю, что трудно, но все же! Подумай, вспомни — что было с ирбисами до того, как появились продавшиеся? Почему наши предки ушли с Юга на этот жалкий, бесплодный север, забились в горы?! А?
— Какое отношение дела тысячелетней давности имеют к тому, что ты прокрался в спальню женщины твоего брата с оружием продавшихся?
— Я пришел за Сердцем, — заявил Руташир.
— Зачем?
— Чтобы отдать его продавшимся.
Судя по его лицу, такого ответа князь точно не ожидал.
— И за сколько ты продался?
— За спасение нашего рода, болван! Пока не появились продавшиеся, людишки травили наш род! Возвели нас в ранг мирового зла! Перевертышей почти истребили, только ирбисы спаслись в горах! Ужас перед продавшимися заставил их смириться с нами! Что будет, если продавшихся вдруг не станет? Удержит ли их благодарность от травли, как удерживал страх? Как думаешь? Людишки ненавидят тех, кто отличается от них и кто лучше их! — он шипел раскаленной сковородкой, брызгался слюной.
— Каждый год от рук продавшихся гибнет по меньшей мере один ирбис. Я думаю, наш род найдет, на что направить освободившиеся от войны силы. Хотя бы и на приручение людей, — сказал князь.
— Отдай Сердце.
— И не подумаю.
— Я заберу его, даже если мне придется тебя убить, — Руташир угрожающе вскинул руку с ледышкой.
— Так чего ты ждешь? Забирай! — князь сделал приглашающий жест.
Руташир подступал к нему медленно, нерешительно. Потянулся к прикроватному столику, на котором лежала колба с сердцем — Витор ударил его в челюсть. Зарычал страшно, пытаясь напугать:
— Убью! — и оба сплелись в удушающем обьятии. Пару секунд Руташир берег руку с ледышкой, отстранял от князя, но когда тот грохнул его на пол, уже целенаправленно прицелился.
Лене почему-то страшно было даже смотреть на этот кусок льда, инстинктивно она чувствовала что-то очень неприятное в холодном блеске граней; страх за князя помог выйти из оцепенения: