Слова Некрасова, возвестившие приход учения русских народников, всколыхнули души японских разночинцев, вызывая слезы любви к угнетенному народу и восторг самопожертвования ради него… Так родилась народническая группа "Хэйминся" во главе со знаменитым революционером Котоку Сюсуй.
Под абстрактным понятием "народ" и русские, и японские разночинцы одинаково подразумевали бедное крестьянство и были крестьянскими революционерами. Воспринимая капитализм как шаг назад, они не сомневались в его скором падении. Уверенные в высшей справедливости законов природы, народники хотели привнести их в человеческое общество. Японской культуре вообще свойственно упование на естественный ход вещей, круговорот явлений в природе. Японские народники, логически продолжив эту веру, по–новому взглянули на нее: нельзя ли и само общество подчинить свободному и равноправному укладу природной жизни? К этому привело их изучение идей русского народничества. "Не могут ли быть отношения между людьми устроены так, чтобы соответствовать потребностям человеческой натуры?" (Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. сочинений. М., ГИХЛ" т. 5, с. 608.) — писал русский философ Н. Г. Чернышевский. Его мысль явилась откровением для японских единомышленников.
Разбудить простой народ для борьбы — в этом заключалась первоочередная задача японских народников, но мрачным и тоскливым было поразительное неведение масс, грустно веривших всему, что говорили им власти. Подчас вера была необъяснимой: бедные люди считали себя богатыми, и самодовольно покачивали головами, думая о жалкой участи народов в других государствах. Газеты, изо дня в день грубо обманывавшие их, люди называли вершиной правды и с хитрой усмешкой отвергали любую весть извне. Жестокий полицейский режим, систему поголовных доносов они считали единственно правильными и разумными, уверенные в том, что скоро рухнет порядок в других, неумелых и наивных странах. Стране, ценой народного голода собравшей большую армию, люди прочили великое будущее и с готовностью затягивали пояса кимоно, считая собственное благополучие неважным, несущественным: интересы государства превыше всего! Когда после русско–японской войны министр иностранных дел Комура вернулся на родину, заключив в Портсмуте мирный договор с Россией, в порту его встретили градом камней: предатель, остановивший победу Японии, не давший армии дойти до Петербурга! Но могла ли маленькая страна поглотить огромную мировую державу? Конечно, могла! — так считали многие…
У нас бывают жаркие споры,
И наши глаза горят не меньше,
Чем у юношей России полвека назад.
Мы бесконечно спорим: "Что делать?"
Но никто из нас не ударит вдруг
Кулаком о стол и не крикнет: "В народ!"
— писал на рубеже веков народнический поэт Исикава Такубоку (Русский текст по: "Исикава Такубоку. Избранная лирика". М., "Молодая гвардия", 1971, С. 70.). В те годы началось японское хождение в народ. Нужно ли говорить о том, что оно окончилось неудачей?
Тогда японские народники, подобно русским предшественникам, решили изменить общественное устройство другим способом: убить императора, после чего прогнившая иерархия должна развалиться сама, и тогда среди людей восторжествуют порядок и справедливость…
Общественные теории никогда не возникают на пустом месте. Самая прогрессивная из них не приживется, если не созрела для нее социальная база. В десятые годы нынешнего века учение народников, которое в России уже утратило актуальность и уступило место самому прогрессивному, — марксизму, — в Японии вполне отвечало задачам дня. Поэтому и для подготовки покушения на императора в 1910 году японские народники взяли план убийства Александра II деятелями "Народной воли".
Он был скопирован в японском духе, вплоть до мелочей. Убить императора предполагалось тем же способом, что и русского царя, — бомбой, брошенной в карету. По примеру Софьи Перовской, революционерка Канно Суга должна была подать сигнал, увидев приближающуюся карету, а Фурукава, подобно Желябову, с силой бросить бомбу…
Заговор провалился еще раньше, чем все участники были оповещены о нем… Развитая и окрепшая в веках машина повального шпионажа сработала автоматически, заговорщики были схвачены и вскоре казнены. Канно Суга, в юности очарованная образом Софьи Перовской и давшая обет продолжить ее дело, писала в предсмертных записках: "Наш народ искренне верит в императорский дом, и это делает невозможным продолжение социалистического движения. Поэтому я решила во что бы то ни стало разрушить эту веру. Для этого нужно было изготовить бомбу, бросить ее в императора и показать, что он — такой же человек, как и все мы, и из него так же может течь кровь…" (Цит. по: Акияма Киёси, "Нихон–но хангяку симо" — "Идеология японского революционаризма", Токио, изд–во "Гэндай ситё", 1973, с. 43.).
С высоты исторического опыта нам хорошо видны наивность и беспочвенность народнической борьбы. Значит, жизни их прожиты зря? Нет, они породили новые поколения революционеров, более образованных и зрелых. Воспринимая явления истории с точки зрения нравственной ценности, народники были людьми совестливыми и чистыми. "Кровь мучеников не пропадает даром, — писал русский народник Соколов, — она смывает толстый слой нравственной грязи". В народниках, и японских, и русских, мы должны ценить удивительную душевную чистоту, ежечасную готовность принесения себя в жертву ради народа, и взволнованную веру в то, что обязательно наступит на земле царство любви!..
Кинугаса устало закрыл глаза, откинулся на спинку стула и замолчал…
На столе дымилась, источая аромат, острая китайская еда. Вздохнув, Кинугаса взял было палочки, но тут же положил их на скатерть.
— Эти события произошли в годы моего детства. Я помню то время так, словно оно было вчера. Душевный подвиг народников сладким грузом лег на мою душу. Тогда я дал обет претворять в жизнь их любовь к обиженным и слабым, — и обязательно побывать в стране, подарившей миру народников и Льва Толстого…
— А знаете ли вы, сэнсэй, что во время русско–японской войны деятели "Хэйминся" узнали о борьбе РСДРП и начали поддерживать контакт с В. И. Лениным? К этому привела их логика действия…
И я рассказал Кинугасе о двух письмах.
Во время войны народническая газета "Хэймин симбун" была единственной, выступавшей за мир. Статья Ленина "К русскому пролетариату" была напечатана в ней уже через два месяца после своего появления на свет. В рекордно короткий срок она была доставлена в Японию и переведена, хотя контакты с внешним миром были ограничены до предела. 6 ноября 1904 года в газете появилось сообщение: "Недавно от находящегося в Швейцарии секретаря Социалистической партии России с пожеланием распространить среди пленных русских солдат было прислано несколько экземпляров книг и журналов по социализму, и пацифизму. Отправленные материалы послали в Мацуяма, но в первый раз их приняли, а во второй отвергли: как раз в те годы у нас, в Японии, жили и боролись сами русские народники.
В начале нынешнего века среди иностранцев, прибывавших в международный порт Нагасаки, русские занимали первое место по численности. Русских путешественников, коммерсантов и ссыльных революционеров осело в Нагасаки так много, что им отвели для жительства небольшой городок Инаса. Все вывески и рекламы в нем были написаны на русском языке, а местные японцы, даже дети, умели объясняться по–русски.