— А вы?
— Я в подручьях, — засмеялась Таня. — Но тоже ворожу иногда. Если вижу, что тяма у клиента не работает. Дураки всегда хорошо платят, хоть с короб им наври.
— Сын? — кивнув на портрет, спросила Александра Ивановна, шокированная откровенностью цыганки.
— Ее, — мотнула та головой на молчащую старуху. — В тюрьме сидит. Или сбежал опять.
Бабка что-то громко гаркнула не по-русски. Фальшивая гадалка многословно огрызнулась в ответ и поделилась с Александрой Ивановной:
— О жене его ругаемся. Куда он, туда и она. Носится за ним, а он — ветер!
— Молчи! — разомкнула старуха прошитый нитками морщинок рот.
Добавив что-то бурное на выразительном чужом языке, пробормотала вполголоса:
— Э-э, ума нет — не купишь, не украдешь…
Таня сердито зыркнула, и старуха презрительной дужкой скривила рот:
— Рома не любит на одном месте сидеть…
— Его Ромой зовут?
— Рома — народ. Цыгане.
— Дар этот у вас от Бога или как? — задала старухе тревожащий вопрос Александра Ивановна.
— А то, — сказала бабка. — И тоже спросила: — Зять с вами живет?
— Ушел, — солгала Александра Ивановна. Объяснила для ясности: — Дочь померла…
— Сирота, — глянула на Аленку Таня.
— С чего сирота-то, — возразила Александра Ивановна. — Я у ее есть.
— Помогает зять?
«Дался он ей, — досадливо подумала Александра Ивановна. — Любопытная какая…»
— Помогает. Отец, никак…
Помолчали.