— Теперь ты меня ненавидишь? — совершенно невеселая усмешка. — Гонца, принесшего дурную весть?
— Я отношусь к тебе так же, как и раньше, — а тут лукавлю. Я не знаю, как относиться к Нику. С одной стороны — на его руке печать Таинства, и кто знает, какие под ней условия. С другой — речь о моем брате, и Никулас был одной из ниточек, ведущей к его поискам. Теперь же ниточка оборвалась.
— Ты знаешь, что мой отец посылал твоему предложение о заключении брака? — внезапно произносит Ник.
— Что? — переспрашиваю я, удивляюсь не только смене темы, но и самой теме.
— Да, мы с Кайдом еще смеялись, что породнимся, — уголки его рта чуть дергаются в намеке на улыбку. — Твой брат хотел, чтобы ты была под моей защитой, под защитой моего рода. Да и ты, что уж таить, мне всегда нравилась как девушка.
— Зачем ты об этом сейчас говоришь?
Отрицание.
Гнев.
Торг.
Принятие.
Депрессия.
Все это я переживаю за одну секунду, в следующую уже беру себя в руки. Цепляю маску холодной сдержанности.
— Чтобы показать, что я тебе не враг. И никогда им не буду, — тихо отвечает Ник. — Мне жаль, что так вышло. И мне жаль, что твой отец посчитал, что лорд Алер подойдет тебе больше.
Последние слова Никулас едва ли не выплевывает.
— Спасибо за это, — сдержанно отвечаю я. — Пожалуй, мне нужно подумать.
Встаю из-за стола, бросаю еще один взгляд на Никуласа — он глаз даже не поднимает — и направляюсь к выходу.
Как же все задрало.
Лет с десяти я мечтала о жизни подальше от людей. Где-нибудь на берегу океана в небольшом домике, с парой слуг. Никаких тайн, загадок и интриг. Никаких сложностей… Никаких обид, лишних вопросов. Обыкновенная и спокойная жизнь. Но у меня никогда не получалось. Даже дома, с братом, матерью и отцом я постоянно была вовлечена во что-то, что сильно задевало зону личного комфорта.
Я выхожу на улице и чувствую, как по лицу текут капли. Слез, дождя — так ли это важно?
Иду вперед, не обращая внимания ни на нарастающий дождь, ни на порывистый ветер.
А что, если Ник не соврал? Что, если брата все достало куда сильнее, чем я считала? И в куда большем объеме. Достала не только тирания отца, бессловесность матушки, но и я?
Горячие слезы обжигают лицу, когда внутри разливается холодная пустота. Она воронкой затягивает все эмоции, всасывает мысли — что? где?почему? — все это резко перестает существовать, перестает быть важным.