— Не знаю, — промолвил студент. — Я бы на твоём месте дома спал.
— Разве я могла бы дома сделать вот так? — сказала Клепсидра, подступив вплотную к Ромашкину, и буквально впилась губами в его губы.
XIX
Офицер должен быть постоянно в состоянии
эмоциональной вздрюченности, нос по ветру,
ширинка расстегнута, готовность к немедленным
действиям — повышенная. Тогда из него будет толк.
Вице-адмирал Радзевский Г. А.
Когда Зевс очнулся, он увидел звёзды. Много звёзд.
И эти звёзды все до единой падали на него. Сначала Зевсу стало жутковато, но он осознал, что падение мнимое, просто в его шумящей и раскалывающейся от боли голове происходили неясные процессы.
Понять бы ещё причину, их вызвавшую...
Громовержец пошевелился и обнаружил себя лежащим на какой-то вязкой поверхности, притом изрядно неспокойной.
Текли минуты, тучегонителю становилось лучше и лучше. Небесная пляска успокоилась, положение стало не таким шатким, как при первой оценке. Возникли догадки, обрывки событий, он даже нашёл где-то в пыльных чуланах памяти своё имя.
Итак, он Зевс. И он катался в золотой колеснице. Сейчас он лежит на поверхности моря. Хорошо ещё, лицом вверх. Он бы, конечно, не утонул, бессмертный всё-таки, но наглотался бы солёной воды отменно. Булькала бы потом в лёгких.
Поведение моря подсказало громовержцу, что он долго не пил нектара и, стало быть, пребывает в трезвом состоянии. Давненько он не возвращался к естественному ритму жизни...
Наверняка скоро наступит рассвет, рассудил бог. Чтобы случайно не попасться на глаза простым смертным, он пожелал стать незримым.
Солнце и вправду довольно скоро выплыло на небо откуда-то из-за пределов видимости, и начало бодрое движение по привычному пути.
Можно было не спешить и отдохнуть, краем сознания следя, как проходит ушиб левой лопатки. К вечеру Зевс уже вспомнил, что словил странный и сокрушительный удар в спину прямо на скаку. Хватка ослабла, кони понесли.
Да, я врезался в воду, понял он. Жаль колесницу.
Он дрейфовал по волнам, наслаждаясь покоем посреди мнимого волнения. Небо постепенно потемнело, появились первые звёзды.
Хорошего понемногу, постановил тучегонитель, пора и домой возвращаться.
Зевс пожелал вознестись в пиршественные чертоги Олимпа и почувствовал, как море нехотя отпускает его взлетающее тело. Предстоял долгий многодневный полёт, тайный для чужих глаз. Но что бессмертному богу день, два, месяц? Такая же малость, как мгновение.