Аполлон обернулся и увидел девушку. Одетая с ног до головы в дорогие шелка, она спешила и махала ему, Ромашкину.
— Еле догнала! — Девушка улыбалась и глубоко дышала. — Неужто ты уже забыл меня, воин?!
Студент чуть под землю от стыда не провалился.
— Так это ты, ну, служанка Омероса! Ну, знаешь, я тебя в одежде не узнал!
— Ты что орёшь? — зашипела она. — Позорит меня тут на весь город...
— Прости. — Аполлон окончательно смутился.
— Не суть важно, я привыкла. — Служанка отмахнулась. — Старый мерин весь извёлся. Ему и следовало тебя прогнать, и понимает же, что он тебе не ровня. Омерос удивлён твоей кротости, воин. Другой раздраконил бы его и ещё пировать остался на пару дней. А ты не такой. Странный ты.
— Это он так сказал?
— Нет, я это я от себя добавила. — Девушка улыбнулась. — А он сожалеет, что не может оставить тебя под своим кровом, и велел передать тебе этот подарок.
Ладошка служанки вложила в руку Ромашкина увесистый кошель. Звякнуло подобающе.
Парень сначала нахмурился, а потом решил: так тому и быть. Омерос не обеднеет.
— Что ещё он велел? — спросил Аполлон, засовывая кошель в карман джинсов.
— Велел сопровождать тебя, пока ты не покинешь Ретей.
Студент критически поглядел на девушку. Откровенно говоря, в нём боролись два Ромашкина: одному нравилось, как она вела себя с ним в трапезной Омероса, а второй твердил: «Помни о Ленке, герой-любовничек!» Первый говорил: «Ага, боишься!» Второй огрызался: «Если только подцепить чего-нибудь, она ведь, судя по нраву, та ещё разносчица!» Первый не отступал: «Ленка за морем, а ты тут». Второй возражал: «И что? Как я смогу смотреть ей в глаза?» Всё-таки Ромашкин был правильно воспитан. (И откровенно побаивался, если верить первому голосу.)
— Ты всё-таки возвращайся, — сказал Аполлон.
Девушка прильнула к нему всем телом, обняла, зашептала в ухо:
— Почему же, чужак? Неужели я не пьяню твою молодую кровь? Ужель я не пригожа? Ужель не желанна?
— Ещё как желанна, — выдавил студент.
Она резко отстранилась от него.
— Так что же тогда?!
— Обет верности, — пояснил он. — Вот, иду к суженой.
Теперь уже служанка пристально рассмотрела Ромашкина.