Летун уселся по-дзюдошному, положив руки на колени, обернулся на голос. Девушка снова вскрикнула, но на сей раз от омерзения — нос незнакомца был зверски свёрнут набок, а нижняя челюсть вывихнута нечеловечески. Мужик прочитал Ленкины эмоции, ощупал ладонями лицо, решительным боковым ударом кулака вправил челюсть на место. Обхватил пальцами нос, выпрямил. Хрумкнуло ещё отвратительнее, чем при падении.
Пифия почувствовала головокружение и тошноту: произошедшее за последнюю минуту было настолько диким и невозможным, что девушка впала в предобморочное состояние.
Впрочем, подремонтировавшийся незнакомец оказался симпатичным и юным. Студентка сочла его сверстником. Классические черты лица, идеальные пропорции, сам статен... И ещё неуловимое сходство с актёром, который играл молодого Дарта Вэйдера. Короче, зайка. Вот если бы ещё не хмельная поволока на голубых глазах...
— Как же это?.. — Ленка показала вверх и затем вниз.
— Э... Это... Пс... Пс... Поскользнулся, — выдавил из себя юноша. — Там тучи, влага... ик!.. проклятая. Тучи!
Он развёл руками, скорчив мину, дескать, чего объяснять, сама понимаешь.
— Где — там?
— Где-где, на Олимпе. — Незнакомец прыснул пьяным смехом.
Пифия Афиногенова заморгала часто-часто, соображая, уж не издевается ли странный парень.
— Вообще-то, здесь Парнас. — Она указала на проступившую в сумерках двойную вершину. — А Олимп далеко.
— Э, дева красы неземной... Ой! — Юноша попробовал встать, и у него подвернулась нога. — Есть Олимп, а есть и Олимп!
Первый Олимп прозвучал пренебрежительно, зато второй торжественно и гордо.
— И ты упал с небесного? — высказала догадку Ленка.
— Ум твой с красою поспо... ик! — одобрил незнакомец.
— Почему же именно здесь? Чуть меня не убил...
Парень сфокусировал расслабленный взгляд на девушке.
— Ты одета, как пифия... Не знаю тебя... — Летун встревожился. — Что тут произошло? Ты кто?
— Пифия, лепёшка. — И прыснула, ведь хотелось сказать «блин», а вышло не пойми что.
— Тогда ты издеваешься. — Юноша посуровел и как-то заметно протрезвел. — Где ж мне ещё падать, как ни у собственного святилища?!
Сверху свистануло, и на голову пьянчужки обрушилась кифара. Хруст смешался со звоном струн. Парень рухнул ничком, отскочивший от макушки инструмент загрохотал по плитам, извлекая прозрачный звук. Наступила гробовая тишина.
— Гермес, твою за ногу!.. Шутничок... — выдавил златокудрый юноша, снова садясь на корточки и тряся головой.
— Так ты кто, Аполлон? — прошептала Ленка.