— Слышь, Бриарей, ты заслужил?
— А ты, Гиес?
— Это всё Котт!
— Идите вы оба Крону в зад!
От топота великанов тряслась местная непонятная твердь, Ленке оставалось только испуганно следить, чтобы её случайно не затоптали, но великаны проявляли удивительную аккуратность. Наконец, троица набесилась, и тот, кого называли Бриареем, снизошёл до ответа:
— Мы живём не здесь, а в глубине Океана. Сюда, на порог Тартара, мы перенеслись, потому что ты здесь очутилась. Там, — Бриарей показал пальцем наверх, — крутится огромная воронка, которая засасывает сюда всех, кого олимпийцы сочтут повинным. Вот проводим тебя и обратно в Океан.
— А как же зелень и реки, моря и долины? — спросила растерявшаяся пифия.
— Да никак. Приятные воспоминания, века прекрасной свободы после долгих веков заточения в Тартаре. Но мы любим темноту, не печалься за нас.
— Мы сами предпочли Океан, — добавил Гиес.
— Так что отправляйся в путь, чужанка, — закончил Котт.
Ленка заметно приуныла.
— И куда я приду?
— К титанам, разумеется, — доверительно сказал Бриарей. — С ними не соскучишься.
— Да, тебе не позавидуешь, — сочувственно добавил Котт.
— А если я сюда вернусь? — робко поинтересовалась девушка.
— Это вряд ли, — добродушно усмехнулся Гиес. — Сюда ещё никто сам не выходил.
Эта беседа закадычных друзей натолкнула пифию Афиногенову на мысль, и не на одну. Бродить в потёмках и затем попасть к лютым титанам не хотелось, поэтому Ленкин мозг заработал, как на ядерном двигателе.
Если гекатонхейры уверены, что она не выйдет обратно, значит, есть какая-то фича, какая-то особенность Тартара, которые гарантируют безопасность. Следовательно, раз уж Ленка не Ариадна и не имеет в распоряжении клубка путеводной нити, придётся пользоваться имеющимися ресурсами. То есть, всё теми же струнами.
«Буду играть на них нужную мне мелодию. Делала это для греков в Дельфах, сделаю и для себя», — решила студентка.
— Ладно, красавцы, — сказала она. — Вам некогда, да и мне пора. До скорого.
— Ты не обижайся, служба ведь... — громыхнул фирменным шёпотом вслед пифии Афиногеновой то ли Гиес, то ли Котт.
Но ей было не до прощаний — она сосредоточенно наигрывала на струнах мира мелодию «Сиртаки». Ленка и сама не знала, почему именно эта музыка ей вспомнилась, ведь сочинённая в двадцатом веке «Сиртаки» не имела никакого отношения к Древней Греции.