Развернувшись к супружескому ложу, оскверняемому изменой, Ромашкин ловко покинул тело Одиссея.
Далее последовала сцена, полная эмоций и трагедии. В результате неверная жена получила по зубам, а незадачливый любовник пал к ногам обманутого мужа, притом голова осквернителя стараниями разъярённого царя повернулась на сто восемьдесят градусов и укоризненно смотрела мёртвыми глазами на Аполлона. Парень никогда раньше не видел лица на месте затылка. Шутливая месть увенчалась лютым убийством.
— Ни на денёк тебя нельзя оставить, блудливая ты собака, — с досадой произнёс Одиссей и пошёл убивать остальных женихов, пировавших в его дворце.
— Ни шиша шебе на денёк! — крикнула Пенелопа ему вослед. — Я ше шенщина, а не камень...
И расплакалась.
Ромашкину стало совсем не по себе. Что бы он ни предпринимал, получалась форменная гадость. Видимо, здесь слишком часто и сильно били его по голове...
Он перенёсся обратно на палубу Одиссева корабля и выяснил, что спутники царя Итаки проскочили смыкавшиеся скалы. Коварные Планкты были посрамлены.
— Ну, хоть эти люди не погибли, — прошептал Аполлон и вернулся к Ленке.
Там всё было нормально: Кирилл и Омерос «зависали», а девушка спала, свернувшись калачиком. Ромашкин влил в глотки дяди и сказителя ещё немного нектара и уселся возле пифии Афиногеновой — любоваться.
Когда мойра появилась в пиршественных чертогах, сразу несколько богов подавились нектаром, а Зевс с огромным трудом удержался от непроизвольного открывания рта. Не пристало царю царей выказывать удивление.
— Беда, — повторила отвратительным голосом, похожим на свист, мойра и стремительно сместилась вбок, ведь она не привыкла стоять на месте.
— Атропос, что ты здесь делаешь? — спокойно произнёс Громовержец.
Мойра перебежала в другую сторону и чуть ближе к Зевсу и заверещала, стараясь по возможности замедлять свою речь:
— Станок судьбы встал! Что-то сломалось! Полотно провисло и не ткётся дальше! Что-то со временем! Что-то с нахождением Афины и Аида! Одно мгновение они будто были в двух местах одновременно! Ткань смялась, нити раздвоились и перепутались! Беда и катастрофа!
Олимпийцы замерли в ужасе, глядя на своего сиятельного повелителя.
— Говори толком: чем это всё грозит? — чинно спросил Зевс.
— Судьбы перестали сбываться! Всё замерло в ожидании! Время идёт, но ничего существенного не происходит! Беда и несчастье! Кто умирал, тот умирает, умирает, но никак не умрёт! Кто рождался, тот никак не родится! Кто собирался в поход, тот топчется на пороге! Кто сел поснедать, тот жуёт и жуёт один и тот же кусок! Вот ты, Аид! — Постоянно движущаяся мойра подбежала к богу войны. — Ты этот кубок пьёшь, пьёшь, да никак не выпьешь!
Повелитель царства мёртвых фыркнул и сделал изрядный глоток нектара. Потом посмотрел в кубок и изумлённо протянул:
— Сколько и было! Вот это славно. Отныне в моём кубке будет вечный нектар!
— Дурак! — Атропос уже находилась далеко от Аида, и могла оскорблять его без последствий. — Это один и тот же нектар! Время будто растянулось и застыло причудливым вихрем, в котором каждое начатое вами действие длится и длится! Вы можете прерваться, но потом снова к нему возвращаетесь!
Зевс, чья рука сама привычно подносила золотой кубок к губам, нахмурился и поставил его на стол.
Встал Аид, совсем недавно испытавший странное чувство, будто мгновение назад он был чуточку не там: