— Видел. Только я падал с куда большей высоты. Да не в том соль. За эти дни я выяснил одну действительно забавную деталь: моё присутствие здесь по-прежнему пассивно. Меня не видят, не слышат, я не могу ничего взять, подставить ножку, отвесить пинка... Меня тут словно нет! Всё, что я могу — создавать какие-то иллюзии для себя. Ну, и для тебя.
Ленка подсела к нему поближе, дотронулась до плеча.
— Видишь, ты реален.
Кирилл положил ладонь на Ленкину руку, благодарно пожал её пальцы. И куда деваться, глаза встретились, проскочила незримая искра. Нет, это была не любовь, просто девушке стало жаль этого парня удивительной судьбы, а Кирилл так много эпох никому... ну, не жал руку.
XXXVI
— А, вот каким голосом запел, немец проклятый!
Теперь я знаю, что делать. Вези меня сей же час
на себе, слышишь, неси, как птица!
— Куда? — произнес печальный чёрт.
— В Петембург, прямо к царице!
И кузнец обомлел от страха, чувствуя себя
подымающимся на воздух.
Н. В. Гоголь, «Ночь перед Рождеством»
Аполлон Степанович Ромашкин и Гефест Зевсович бесфамильный вышли из пещеры циклопа под ясное звёздное небо.
Яркая Селена прочертила дорожку через море.
— Нам как раз туда, — без энтузиазма высказался бог кузнечного ремесла.
Сунув половинку жертвенной чаши за пазуху, Аполлон не успокоился — не хватало ещё потерять её над морем. Он сходил к трупу Полифема, мечом отхватил от циклопьей рубахи холстину подлинней, вернулся наружу. Вытащил драгоценный черепок, аккуратно замотал его в холстину, начинив углубление специально оторванным куском материи, получился длинный кушак с грузом посредине. Задрав толстовку, Аполлон выше перевязи с мечом обмотал торс этим кушаком, затянул двойной узел. Подёргал в разные стороны. Крепко. Подышал, поприседал. Сойдёт.
— Я готов.
Гефест, внимательно наблюдавший за его приготовлениями, спросил:
— Можешь меч поместить за спину? Иначе он будет бить меня по ноге.
Парень сдвинул перевязь так, что меч стал подобием хвоста. Ходить неудобно, зато мешать не будет при полёте на закорках бога.
Кузнец покорно, и в то же время, не теряя достоинства, подставил спину, Ромашкин обхватил его шею руками и подпрыгнул. Могучие руки Гефеста прошли под коленями парня и сомкнулись в замок.