Тишина.
— Кто стучит зубами? — тихо спросил Одиссей.
Кормчий молча ретировался обратно под дождь.
— Думаю, никого, — постановил через некоторое время царь Итаки и смело шагнул во тьму.
Все, включая служанку Омероса, последовали за ним, а потом их догнал незадачливый рулевой.
В пещере было сухо и значительно теплей. Моряки раздобыли соломы и палку, соорудили факел и при помощи кресала добыли огонь. Беглый осмотр подтвердил, что пещера пуста, хоть и не бесхозна. Натаскав из дальнего угла хвороста в чёрный от углей круг, греки развели костёр и стали греться.
Один из моряков вернулся из дальних закоулков пещеры и всех обрадовал: там нашлось озерцо пресной воды. В общем, жить можно.
— Интересно, кто тут всё-таки обретается, — пробормотала Клепсидра, пиная сандалией катышки овечьего помёта.
— Да уж всяко не чудовище, — отмахнулся Одиссей.
Аполлон, знающий своё греческое везение, мысленно постучал по дереву и плюнул три раза через левое плечо.
Вскоре путешественники жевали вяленое мясо и чёрствые лепёшки из своих запасов и запивали вином, передавая мех по кругу. Насытившись, все блаженно сидели у костра и придавались тупому расслаблению, граничащему с преступной халатностью. Кто-то задремал, кто-то наслаждался моментом.
А потом в пещеру попёрли овцы. Стадо было большим, овцы сплошь упитанные и крупные. Они явились из-под дождя и оттого воняли мокрой овчиной. Да и чем же им ещё вонять?
Когда их набилось внутрь не менее сотни, вскочившие на ноги путешественники узрели и пастуха. Пастух оказался циклопом — здоровенным одноглазым мужиком. Здоровенным в самом прямом смысле этого слова, ведь Ромашкин был циклопу примерно по колено.
При взгляде на лицо великана Аполлон тут же вспомнил о слабоумных: физиономию циклопа осеняла печать недалёкости, граничащей с кретинизмом.
Хозяин пещеры открыл огромный рот и подтвердил диагноз:
— Ы! Ы? Мня-мня...
Шамкающие пухлые губы шевелились на редкость отвратительно, и даже в полумраке за ними отчётливо виднелись жёлтые гнилые зубищи. Большие мясистые уши зашевелились, низкий лоб сморщился от непосильного мыслительного усилия.
— Красавец, — констатировал Одиссей.
Циклоп что-то там сообразил, резко развернулся к выходу и схватил ручищами огромную плиту, прислонённую к стене пещеры. В следующие мгновения путешественники выяснили: эта плита служила великану дверью, притом плотно подогнанной.
— Кажется, мы попали, — проговорил Ромашкин.
— Полагаю, ты уничтожающе прав, — согласился царь Итаки, вынимая меч и показывая жестом Клепсидре спрятаться за спинами воинов.
Девушке два раза предлагать не надо было, она скрылась за мужчин.