Жигалов. А омары в Греции есть?
Дымба. Есть.. . Там все есть.
Жигалов. Гм.. . А коллежские
регистраторы есть?..
А. П. Чехов
Когда корабль выкинуло на песчаный берег, Аполлон Ромашкин находился в полубреду. Снилось парню, что он летит в небесах форменным орлом, да вдруг почему-то падает на бренную землю.
Сокрушительный удар сотряс студента, тело пребольно впечаталось в борт Одиссеевой ладьи, а в голову прилетела ещё и паноплия.
Ошарашенный Аполлон простонал какое-то невнятное проклятье и поднялся. В темноте трюма было непонятно, где выход. Долгие мучительные поиски увенчались успехом — стонущий от жалости к себе Ромашкин выбрался на палубу.
Коварное море наотмашь хлестнуло бедный кораблик могучей волной, и Аполлона выкинуло на берег. Кубарем прокатившись по долгожданной твердыне, парень замер, лёжа ничком. Смесь солёной воды и песка забилась ему в рот, уши нос и глаза. И в штаны тоже.
Рассерженный студент рывком поднялся на ноги, отплевался, сбросил с плеч вонючие водоросли, и покрыл стихию на чистом греческом языке.
Вечерело. Всё ещё дождило, хотя тучи казались истощёнными. Корабль крепко сидел брюхом в песке. Навскидку состояние плавсредства можно было признать удовлетворительным.
Море ярилось и изредка обрушивало волну на посудину из Итаки.
Аполлон повернулся к морю задом, к суше передом. Ну, суша как суша. Сразу за полоской берега зеленела травка, совсем близко высились горы, в стороне беззвучно шелестела листвой лавровая рощица. Беззвучно, потому что шум волновавшейся воды заглушал всё, в том числе мысли Ромашкина.
Одиссей, Клепсидра и остатки команды стояли чуть поодаль, обтекали и угрюмо смотрели на корабль и Аполлона.
Парень добрёл до них и услышал речь одного из моряков:
— Шторм стремительно утихает. Скоро ночь. Наверное, лучше дождаться утра?
— Думаю, ты прав, Клеон, — ответил царь Итаки. — Но к рулю я тебя больше не пущу... А! Вот и ты, чужанин! Мы чуть тебя не забыли, соню!
Одиссей вообще не знал печали, его забавляло решительно всё.
А ветерок был явно не из тёплых, плюс одежда насквозь промокла...
— Берём оружие и поесть, идём к горам, — постановил Одиссей. — Я вижу там вход в пещеру. Где бы ещё взять сушняк на костёр?..
Шли не более четверти часа. Ходьба согрела Ромашкина. Клепсидра тоже бодрилась, кутаясь в относительно сухое одеяло, а приземистых греческих головорезов и их царя вообще ничто не брало.
Вход в пещеру оказался исполинским. Войдя внутрь, путешественники остановились на границе тусклого вечернего света и полной темноты. Прислушались, взяв мечи наизготовку.