— Мы что, к порту идём? — спросила девушка, когда намерения парня стали очевидными.
— Угу. Мне надо в Дельфы. Посади меня, пожалуйста, на корабль и возвращайся к старому любителю нектара.
Клепсидра остановилась.
— А можно с тобой, чужак?
Аполлон растерялся:
— А как же он?.. А ты?..
— Я давно хотела сбежать от этого человека, — прошептала девушка, склонившись к самому уху студента.
— И как я приду к Ленке... с тобой?! — высказал Ромашкин самое главное сомнение.
Служанка Омероса залилась смехом:
— Какой ты простодушный и юный, воин! Нет, я не могу! Ух... — Она снова склонилась к уху Аполлона. — Не волнуйся, в Дельфах я пойду своей дорогой.
— Тогда поплыли, — согласился он.
Ему нравилась эта лукавая и в то же время какая-то парадоксально искренняя девушка. Она казалась настолько противоречивой и, как он это охарактеризовал, опасно играющей, что парень чувствовал: лучше её защищать, чем предоставить полную самостоятельность.
Они почти добрели до порта, и уставший Аполлон запросил привал.
Сели в тени полуразрушенной стены, перед которой стоял ряд крепких колонн метра по четыре каждая. Клепсидра сказала, что здесь когда-то стоял роскошный дом богатого владельца нескольких кораблей, но он прогневил Посейдона, и корабли утонули, а дом сгорел.
Было приятно ощутить спиной прохладные камни стены, Ромашкин дотянулся и потрогал ладонью колонну. Поднял с земли красноватый камешек, похожий на мелок, провёл им по шершавой поверхности колонны. Осталась чёткая линия. Повинуясь какому-то детскому хулиганскому импульсу, Аполлон сделал классическую русскоязычную надпись.
Радость его была бескрайней, ибо на письме ему удалось сделать то, что не поддавалось в речи, — воплотить в этом мире хоть слово, пусть всего лишь трёхбуквенное, зато на родном языке.
— Зачем ты начертал знаки «хи», «ипсилон» и перевёрнутую «ню» с потешной крышечкой? — спросила Клепсидра.
— Да так... — стушевался студент.
Он уже решился стереть «пошлягер», но тут раздался треск, и от надписи заструились по колонне проворные трещины — много, быстро, пугающе.
— Валим! — крикнул парень, утягивая наложницу Омероса подальше от колонны.
Секундой позже бывший монолит осел мириадами небольших осколков. Ровненько, будто дом, снесённый грамотным взрывом.
Волной поднялась светло-серая пыль. Отплёвываясь от каменного порошка, Аполлон глядел на колоннаду, которая стала похожа на гигантскую улыбку без одного зуба.