Вскоре девушка снова заснула. Сон лучший лекарь, если только в процессе ты не борешься с ткацким станком судеб.
XXIII
Напишите настоящую, нормальную «пси»,
что вы какую-то спирохету нарисовали!
Неизвестный преподаватель
Аполлон Ромашкин очнулся на руках женщины. Ну, как на руках? В объятьях.
Они лежали под покрывалом, и девица нагло спала, прильнув к студенту всем телом. Обнажённым телом.
Осознать всю эту диспозицию Ромашкину удалось не сразу, он находился в вязком мыслительном тумане, и каждое открытие давалось ему тяжело.
Пошевелиться он не сумел, мускулы не слушались. По ощущениям, Аполлон тоже был не вполне одет. Лишь тугая повязка на грудной клетке. Дышать тяжело...
Интересно, кто же эта девушка?.. Неужели Ленка? Что произошло после заплыва по Стиксу? Где он? Что с ним? Почему они оба голые? Нет, давно пора, конечно, но хотелось бы помнить, как...
— М-м-м... — промычал парень, хотя намеревался слово молвить.
Увы, слово не молвилось. Язык еле ворочался, слипшиеся губы не спешили шевелиться.
Но и тихого мычания оказалось довольно: девушка вздрогнула и тут же подскочила, уставилась на Аполлона чёрными глазами.
Сквозь полуприкрытые веки Ромашкин увидел вместо Ленки Клепсидру.
— Ты очнулся! — радостно воскликнула эллинка.
— М-м-м... — подтвердил её блестящую догадку Аполлон.
На этот раз губы разлепились-таки, и он попробовал сказать вожделенное слово.
— Тесно... — выдохнул студент.
— Что? — Клепсидра приблизила ухо ко рту Ромашкина и он, собрав остатки сил, ещё раз прошептал главную жалобу.
— Да, ложе тут не самое широкое... — растерянно ответила сожительница Омероса. — А! Скудоумная я дикарка! Повязка!
Аполлон изобразил на лице благодарность. Ну, постарался. Во всяком случае, его поняли.
Клепсидра разбинтовывала его осторожно, сидя на нём, как наездница (бюст у неё был красивый, это Ромашкин с удовольствием отметил, но двусмысленность, точнее, однозначность их позы не вызвала в его организме никаких естественных в таких случаях реакций). Тем временем, Клепсидра ласково приговаривала: