«Следующая выемка — в четверг».
Узнаю, какой сегодня день. Воскресенье.
«Москва» даёт свисток.
Пристань, стога, дома плывут назад.
Никто не машет платком.
«Москва» потянула за собой громадную баржу.
Ветер ревёт. Идём вдоль скалистого чёрного берега. Сумерки.
Через час из всех кают выползают пассажиры, зябко кутаются кто во что. Все возбуждены. Все скучиваются на спардеке. Чувствуется близость какого-то события.
Ветер ревёт. Чернеет вода. Сумерки сгущаются.
Сейчас, вот сейчас… То, что должно совершиться, кажется необычайным, почти страшным. Будет встреча. И она неизбежна.
Сейчас Иртыш сольётся с одной из величайших рек мира — с Обью.
Могучая, тёмная, широкая вода. Прямо из воды поднимаются кучи деревьев. Голые островки. Протоки.
Пролетает стадо диких гусей, потом ещё, потом один гусь медленно перерезает путь корабля и тяжело, задом оседает на воду.
Идём прямо в берег. В тёмной тайге светлеют обнажённые скалы. За Северной горой — так называется берег впереди — разрывает облака холодная заря луны.
Под Северной горой — Обь. Рукава рек спутались среди островов. Железная грудь парохода врезается в великую реку. В чёрной воде крутятся пенные змеи.
Справа впереди чуть мелькает на воде огонёк: мигалка, фонарь на буйке.
Оставляем его справа. Мы — под чёрным высоким берегом. Мы — в бурной Оби.
Тут всё — одна неразделённая стихия, хаос: вода, камень, небо, тайга. Всё одинаково ощутимо — твёрдо, жёстко, грубо. Всё перемешано, нагромождено, как на складе железного лома.
Искры летят из трубы парохода, обгоняют его, красно-золотыми тонкими стрелками вонзаются в воду — и пропадают. Таким крошечным, игрушечным кажется пароход.
Ловец молодой из Астрахани, тоскуя, говорит:
— Нам, вишь, ни к чему это. Нам море здешнее поглядеть. Море и у нас опасное, каждый год в нём ловцы устраиваются. А тут, говорят, ещё, вишь, круче, пострели его в единый час.
Зевает.