Привозили даже оттуда бобровые шкурки. Но каждый раз учёные легко опровергали такие слухи, доказывали, что это ошибка или обман. Шкурку-то, конечно, можно привезти из любого места, если предварительно она была туда завезена.
И вдруг в 1928 году попалась мне в журнале «Охрана природы» коротенькая заметка профессора Кожевникова: «Новое месторождение бобров».
Вот, что называется, сногсшибательная новость!
Оказывается, некто В. В. Васильев зимой 1926/27 года нашёл между Уральским хребтом и рекой Обью целых тридцать шесть речек, населённых бобрами. Более подробные исследования Васильева в следующем, 1928 году позволили увеличить эту цифру ещё на 9: всего оказалось 45 речек с бобрами.
Я подумал:
«Вот мой Кожаный Чулок! Нашёл последних на земном шаре неизвестных науке бобров — никому до него не дававшийся в руки живой клад. Какой подарок Родине!»
Очень мне захотелось узнать во всех подробностях, как ему удалось это сделать. Познакомиться с ним. И потом написать о нём книжку — книжку о нашем Кожаном Чулке для мальчишек с рогатками.
Года не прошло, возвращается из Свердловска один мой знакомый охотник. И, захлёбываясь от восторга, начинает мне рассказывать о своей встрече там, на Урале, с замечательным человеком:
— Орёл! В лесу как дома. Нырка на воде без промаха бьёт. Следопыт. Зверолов. Исследователь — нашёл бобров за Уралом!
— Постой! Не Васильев?
— Васильев. Василий Владимирович. Внук известного русского математика. В детстве, понимаешь, жил на Волге. С малых лет пристрастился к рыбной ловле и охоте. Целые месяцы на рыбалке за Волгой — индейцем, дикарём. Что промыслит, то и ест. Осенью надо в школу — ни одни ботинки не лезут, куртка не застёгивается.
«Синий журнал» знаешь? Дореволюционный развлекательный журналишко. Там снимок: стоит мальчик рядом с огромным сомом-людоедем. Сам поймал. Это он, Васильев. Мы в его годы пескарей ловили, уклейку.
Слово за слово, из сбивчивых рассказов знакомого возникло краткое жизнеописание Васильева.
Человек неукротимого темперамента и большой воли. Страсть, охватившая такого человека в детстве, живёт в нём до смерти.
Война и революция на долгие годы оторвали Васильева от милой его сердцу рыбной ловли и охоты. В тяжёлых испытаниях вырастали и крепли убеждения — убеждения коммуниста, строителя новой жизни.
Во время гражданской войны ему доверяют заведовать всеми складами Совета народного хозяйства. Он встречается с Лениным, делает ему доклады.
Но личная жизнь складывалась неудачно, грозила катастрофа. Город давил душу. Тоска по вольной жизни под открытым небом, довела до тяжёлой болезни.
И ему было разрешено выбрать себе поле деятельности по душе.
После окончания гражданской войны Васильев отправляется с одной из дальних экспедиций, им самим снаряжённой.
На реке Демьянке — притоке Иртыша — севернее Тобольска он сходит с парохода сам-друг с женой и всем своим багажом. А багажа у него — несколько охотничьих ружей да рыболовные снасти.
Лесные люди — ханты, или, по-тогдашнему, остяки, — принимают его в свою охотничью промысловую артель. Дали юрту: «Живи, промышляй с нами».
Под их руководством он проходит суровую лесную школу — школу следопыта, зверолова, охотника-промышленника. Осенью и зимой учится тонкому искусству расставлять капканы и плашки на мелких пушных зверей. Бьет дичь и белку. Выходит против грозных лесных великанов — сохатых, медведей.