— Привет Иваныч!
— Здорово, командир.
— Слушай, а скажи-ка мне по секрету, кто тут промышляет карточками? Старшина посмотрел на меня своими карими чуть на выкате глазами, разгладил роскошные чуть с сединой усы и задал вопрос:
— Тебе зачем? Облаву что ль опера готовят?
— Не. Тут личное. Дюже поговорить с ним охота.
— Тебя что интересует?
— Да кто тут скупкой краденых карточек балуется. Личный интерес. Иваныч не смог бы прослужить столько времени в таком интересном месте, если бы был простым служакой. Он мзды не брал и от подарков отказывался. Он соблюдал законность — это была его работа. И на базаре умные люди, а именно хозяева точек и прочий средне уголовный элемент старались особо не наглеть. Все понимали, что у него работа и у них «работа». А потому и старались излишне не конфликтовать. И особо грамотным сами давали укорот, если это было возможно. И прецеденты бывали. Город, в котором каждый день происходило как минимум ограбление, бандитское нападение или еще какая гадость, связанная с насилием над личностью, был тот еще «парадиз». Но накликать полноценную войсковую операцию на свою голову никому не хотелось. А то, что солдатики из резервов — маршевого батальона (где большая часть фронтовики) или там батальона НКВД шутить любят, знали все. Никто не станет расследовать законность применения оружия в том или ином случае. Это на фиг никому не надо. «Бизнес есть бизнес» — тут это понимали все. И знакомое «зло» — гораздо лучше незнакомого.
В Чкаловскую область после амнистии подалось семь тысяч четыреста «амнистированных» — это данные из сводки. Вот такая вот картинка. И сколько из них решат жить честным трудом — задачка простая и насквозь понятная. Сейчас в городе на сто тыщ жителей — всего чуть больше ста двадцати милиционеров. И большей частью все кинуты на охрану «хлеба» и разборки с угоном скота. А хлеб это имеется в виду — точки с продовольствием. Пункты выдачи хлеба, Особторг, склады, коммерческие… и прочие хлебные места. Вот так вот. Особо никто не занимался расследованиями, если честно, пока не припекало. Просто некогда. — Личный говоришь?
— Угу.
— Тогда тебе нужен Вова-Паровоз.
— И где его можно найти?
— Проводить?
— Да не… Мы сами. Ты просто скажи, где он сидит.
— Да вон там — у второго прохода, — он показал пальцем. — Где столб. Махоркой торгует.
— И чем знаменит?
— Знаменит…?
— Вова помирает уж третий год от туберкулеза. Только вот никак не сдохнет. Справка у него. Все чин-чинарем. Проверяли. Хитрый он, сука. Все знают, но на горячем ни разу не прихватили.
— Спасибо Иваныч.
— Да не за что. А вам-то он, для какой надобности?
— Спросить надо кое-что…
Мы двинулись по рядам. Повсюду торговали всяким разным, ора не было, но торговый гул стоял. Народ изредка перекрикивался, шутил, торговался… Ну что я могу сказать. Вова Паровоз полностью оправдывал свою кликуху. В нем было полтора метра росту, был он румяным и широкоплечим и никак не походил на умирающего от туберкулеза. Пока мы неторопливо двигались по ряду — к нему подскочил какой-то шкет и они чем-то ловко обменялись. После моей команды, мы чуть разделились и двинулись к искомому субъекту уже с трех сторон. А вот то, что мозги у него присутствовали, я понял, когда он, заметив уже никак не скрываемый наш интерес к своей персоне, моментально сунув руку в карман, что-то ловко сбросил на землю.
Ну-у… родимец. Это я проходил еще в Белоруссии, когда приходилось торговать там на рынке. Рядышком помнится, стояли «валютчики» и хороший парень Олег негромко, но непрерывно предлагал: «Рубли… — Доллары… — Марочки…». И при облаве или рейде улики моментально сбрасывались на землю — такие потери были дешевле. Очень было похоже.