И вот уже по вечерним московским улицам, не выключая сирены, несётся машина с прерывистым красным сигнальным огоньком на крыше и надписью «Специальная» на бокам. Она несётся с недозволенной скоростью, проносится под красным запретным огнём светофора, делает немыслимые виражи на поворотах и неожиданно застывает — у подъезда Президиума Академии наук.
На большом ковре в кабинете академика Благовидова лежали чертежи, которые Витя демонстрировал на сборе отряда в Музее космонавтики. Сам Благовидов и академик Огонь-Дугановский стоя на коленях разглядывали чертежи. Академик Курочкин сидел за большим полукруглым столом, академик Филатов заложив руки за спину, задумчиво прохаживался по кабинету.
Огонь-Дугановский с сомнением смотрел лежавшие на чертежи, всё ещё лежавшие на полу.
— Боюсь, что ты, как всегда, увлекаешься, — сказал он. — Ведь он же ещё мальчишка!
— Мальчишка? — Благовидов с улыбкой взглянул на Благовидова. — А если этот мальчишка — гений?
Огонь-Дугановский пожал плечами.
— Васечка, скажи, пожалуйста, ты бы додумался до этого? А? Или Сергей Сергеевич додумался? Или я, наконец? А он подсказал! Он — мальчишка! Его идея хранения антивещества… Это гениально! Прошу вас, товарищи, впредь этого мальчишку именовать по имени отчеству! Как его зовут, Серёжа?
— Витя… Э-э… Виктор. Прости, Коля, отчества я не знаю.
Благовидов снимает трубку телефона.
— Прошу вас срочно выяснить и сообщить мне имя и отчество этого мальчика из Калуги. Середа его фамилия. (Смеётся). Мальчишка!
Огонь-Дугановский покачал головой.
— Увлекаешься, Витя…
— Между прочим, Вася, позволю себе заметить, что великий Моцарт, уже в три года играл на клавесине сложнейшие пьесы. Сложнейшие!
— Ну уж извини, Вася, пожалуйста, сердито проговорил Огонь-Дугановский. — Я тоже позволю себе заметить, что клавесин это всё-таки не звездолёт, и даже не фортепьяно… А этот ваш калужский Витя, боюсь, не Моцарт!
— Ну уж извини, Вася, — вспыхнул Благовидов, — различие между клавесином и звездолётом я понимаю лучше тебя… Скажи, в чём именно ты сомневаешься? Чего ты боишься?
— Не знаю, чего боится Вася, — вскочил из-за стола Курочкин. — А я боюсь, что такое предприятие не под силу детям!
— Вот именно! Человек впервые встретится с инопланетной цивилизацией… И кто же будет представлять нашу Землю? Дети? Мальчики и девочки? — поддержал его Огонь-Дугановский.
— Вы меня извините, Василий Анистифорович, — вмешался в спор Филатов, — но к тому времени, когда они окажутся в районе Альфы Кассиопеи им будет уже по сорок… Это будут взрослые, образованные люди, закалённые в длительном космическом полёте!
А возле кабинета Благовидова, рядом с его секретарём, Витя сказал И.О.О.
— Один, без Павлика, не пойду.
— Вы напрасно упрямитесь, дорогой мой, — сказал И.О.О. — Я позволю себе напомнить вам то немаловажное обстоятельство, что к академику Благовидову приглашены вы, вы лично и только вы один.
И.О.О. величественно поднял указательный палец.