Помогать нужды уже не было, старейшина Аникей Басов, большой по нелюдовским меркам человек, опорожнился прямо в портки.
— Ну тише-тише, не верещи, — попросил Рух, глумливо посмеиваясь про себя. Знатно пуганул старика, спасибо, не помер. И ведь не хотел пугать, так получилось, слишком долго ждать пришлось. Старикам пока в голову влезешь и дозовешься — наплачешься. А дело-то спешное.
— Ты? — Аникей выпучил глаза.
— Ну я, а ты кого ждал?
— Н-никого. Ну и сволочь ты, Заступа.
— Не лайся.
— Я в штаны напрудил!
— Новые принести? Я мигом, только скажи.
Аникей заохал, держась за промежность. Надрывно вздохнул и спросил:
— Чего тебе?
— Проведать зашел.
— Ага, поверил я. Чего надо?
— Слыхал поди, невесту-то у меня Ванька-постреленок отбил.
— Слыхал, — скорчил рожу Аникей. — Они как приперлись, ахнули все. Такой переполох поднялся, упаси Бог. Думали, пристукнул Ванька тебя.
— Пытался, чутка не хватило.
— А фурия эта, Марья, как с цепи сорвалась, люди поговорить хотели, так она на них кинулась, и пострадамшие есть.
— Горячая девка, — мечтательно причмокнул Рух.
— Мы к тебе, Заступа-батюшка, гонца посылали.
— Испугались?
— Как Бог свят, испужались. Куда мы без Заступы-то? Пропадем.
— Лестно.
— А гонец вернулся, грит, Заступа живой, показаться не показался, но ругательствами такими обложил, что и слышать не доводилось.