— И у меня нет. Вот был бы, я бы хранила, — киваю важно.
— И шарф бы носила?
— Конечно.
Смешные у папы вопросы. Кто бы не носил шарф, если бы ему доверили спрятать под ним что-то важное? Все бы носили!
— Что ж, тогда держите, моя дорогая.
Папа снимает что-то с шеи и собирается протянуть мне, но его останавливает мама.
— Ронвальд, а это не подвергнет ее опасности?
— Она уже в опасности, дорогая. Хальдор никогда не ошибается. Значит, и насчет Эвелин он сказал верно.
Мне не нравится их разговор. Они хмурятся, оба выглядят беспокойными. Мне не нравятся, когда они беспокоятся. Их нужно отвлечь!
Я спрыгиваю с сиденья, ныряю под него и достаю плетеную корзину, накрытую сверху шалью. Шустро открываю и вытаскиваю оттуда толстяка Бигда. Ух, тяжелый! Зато пушистый-препушистый!
Глядя на него, мама улыбается, и я довольно улыбаюсь в ответ. Вот, она уже не беспокоится! Ссаживаю Бигда на сиденье и поворачиваюсь к папе. Он смотрит внимательно, долго-долго. Наконец, он протягивает мне кругляшок на цепочке. Ух ты! Какой красивый!
— Это не простое украшение, Эвелин…
И столько линий! И вон те две так смешно переплелись, как вермишелины в тарелке! Интересно, а их можно распутать?
— … поэтому ты должна беречь его…
Ух, как он отблескивает на свету! Прям начищенная монетка! Точно, монетка! Что же папа медлит? Почему не надевает мне на шею?
— Ты все поняла, Эвелин?
— Да-да!
Что же тут непонятного? Беречь подарок, никому не показывать. Я ж не маленькая — знаю, как хранить секреты!
Папа снова смотрит долго, хмурится. Я тоже начинаю хмуриться. Он что, передумал отдавать мне монетку? Или ему тоже хочется погладить Бигда?
Папа качает головой и все же надевает мне на шею монетку. Прячет ее под одежку и поправляет этот дурацкий шарф. Уф, теперь не снять. Пообещала же.
— Как думаешь, далеко еще? — спрашивает мама.
— Нет, через полчаса остановимся. Но ненадолго, — тут же добавляет он. — Мы не можем медлить.