Принять правду? Поверить, что я опасна для окружающих? Что из-за этой силы не смогу обрести любовь? Семью? Что мне суждено провести всю жизнь во тьме, лишь бы не видеть чужих лиц? Не могу я принять такую правду!
Меня затрясло. Пальцы, до этого отталкивающие Самаэля, сжались на его плаще.
Я так верила, что зло исходит от чернокнижника, от того, кем пугают непослушных детей, и кого так старательно зазывают в лавки торговцы, что ослепла. Я не видела ответов, потому что не желала их видеть. Позволила себе запутаться в сетях самообмана, лишь бы не принимать ужасающей правды. Тьма не снаружи, она внутри… внутри меня самой.
— Ты поэтому хотел сделать меня калекой? — мой голос надломился. — Чтобы не могла сбежать и навредить, как сейчас?
Рука на моем запястье сжалась.
— Калекой? Ты виделась с Айрис?
Я подалась вперед и привстала на носочки, будто пытаясь заглянуть в лицо Самаэлю.
— Пожалуйста, не наказывай ее, — заговорила быстро. — Это моя вина, только моя. Я боялась… не знала, зачем ты хочешь лишить меня ног. Но теперь понимаю и… и… — слова застряли в горле.
Даже сейчас я не могла сказать, что согласна с таким решением. Нет, не согласна. Я хочу остаться собой, хочу ходить, бегать, хочу свободы и счастья. Но разве та, что сеет ненависть, достойна счастья?
— Ну же, Эвелин, продолжай, — в голосе Самаэля вновь зазвенела ярость. — Мне не терпится узнать, какие еще глупости наговорила тебе моя драгоценная сестра.
У меня нет причин верить Самаэлю. Ни одной. Но только я поверила, не усомнилась даже на миг. Самаэль может умалчивать, уходить от ответа или отвечать загадками… Но он ни разу не солгал мне. И мне не нужны подтверждения или доказательства — я просто знаю, что это так.
Не отпуская его плаща, я сбивчиво пересказала нашу с Айрис беседу, поведала о том, как избавилась от печати. Самаэль не перебивал. Казалось, он даже не шевелился, но я чувствовала, что дыхание его стало чаще, а пальцы на моем запястье сжались сильнее.
— Презанятно, — только и бросил он, когда я замолчала.
Взмахнул рукой, и окружающая тьма начала стекаться ко мне. Я по-прежнему не видела ее, но чувствовала, как она уплотнилась возле моих ног, как поднялась выше, окутывая тело, и как накрыла тяжелым капюшоном. Плечи дрогнули под ее весом, но я не согнулась.
— Держись рядом. И смотри под ноги. Только под ноги, Эвелин. Не заставляй меня идти на крайние меры.
Я нахмурилась, не понимая, к чему Самаэль говорит мне это. Однако уже через мгновение поняла — наведенная тьма рассеивалась. Сначала я увидела толстые архейды, росшие по краям дороги, светло-голубое, кажущееся прозрачным, небо, а потом и собственные туфли, выглядывающие из-под черного плаща. Вскинув руку, я ощупала капюшон, нависающий почти до самого носа, огладила мягкую ткань.
— Теперь я выгляжу как вы? — спросила, не поднимая головы.
Самаэль хмыкнул.
— Мне казалось, ты решила сократить дистанцию.
Я смутилась, вспомнив, как буквально несколько минут назад обращалась к чернокнижнику на «ты». Тогда потрясение вытеснило из головы правила и условности. Сейчас же я снова могла мыслить незамутненно. Глупо забывать о разнице наших статусов. Неважно, из высокородных Самаэль или нет, но чернокнижник всегда стоит над простыми горожанами. И я ему точно не ровня.
— Прошу прощения, оно… оно вышло непроизвольно.
Самаэль не ответил. Только, как мне показалось, снова хмыкнул. На этот раз еле слышно. Что это значит? Он позволил бы мне обращаться к нему на равных? Нет, вряд ли. С собственностью подобных вольностей не допускают.